Высокая и стройная, словно Диана-охотница, окруженная лестью и галантными кавалерами, мадам Скаррон овдовела в возрасте двадцати пяти лет. Муж ничего не оставил ей, королева же назначила небольшую пенсию, и она поселилась в монастыре, сохраняя респектабельность и изредка посещая свет. Может быть, за ней и водились тайные грешки, но ей удавалось не вызывать в свой адрес злословия. Именно в таком положении она оказалась в поле зрения мадам де Монтеспан, когда в 1669 году та родила своего первого бастарда. Она доверила этой женщине своего ребенка, которого следовало воспитывать в полной тайне в снятом для этой цели маленьком домике. В 1670 году родился будущий герцог дю Мен и также оказался на попечении этой гувернантки, которая, не прерывая связи ни со своими друзьями, ни со светской жизнью, большую часть времени посвящала воспитанию вверенных ей детей. Когда двумя годами позже мадам де Монтеспан родила будущего графа де Вексена, троих детей водворила в Вожираре, и мадам Скаррон стала вести более замкнутый образ жизни, поддерживая отношения только с самыми близкими друзьями. Она сильно привязалась к детям и заменяла им мать. Именно в это время Людовик XIV впервые обратил внимание на мадам Скаррон. Он регулярно отправлялся в Вожирар навестить своих детей и быстро заметил эту тридцативосьмилетнюю женщину, красивую и умевшую поддерживать приятную и непринужденную беседу. С самого начала он стал незаметно ухаживать за ней, чего она, однако, не поощряла. Правда, ей льстило внимание короля, и отнюдь не было неприятно, но она не хотела мимолетных утех, не могла удовлетвориться преходящей связью и, кроме того, имела все основания опасаться мадам де Монтеспан, если склонность короля вдруг станет известна той. Тем временем привязанность короля постепенно крепла, и ей приходилось проявлять к нему больше внимания, в то же время не уступая его желаниям. Ее ловкие приемы и неприступность оставляли короля неудовлетворенным, но его влекло к ней все сильнее и сильнее. Ей же хотелось быть любимой, но при этом сохранить целомудрие, и так дело тянулось несколько лет. Лишь в 1680 году, когда звезда Монтеспан уже закатилась, она стала возлюбленной короля. Она крепко завладела его сердцем и пустила в нем глубокие корни, которые благодаря ее природной набожности и их обоюдным желаниям попали на благодатную почву. В тот период своей жизни мадам Скаррон выпало испытать сильное волнение, связанное с переходом от затворничества к блестящей жизни при дворе. В начале 1774 года король принял решение поселить своих сыновей вместе с их гувернанткой в Сен-Жер-мене. И вот она очутилась, хотя и на второстепенной роли, но все же в центре этого султанства, где нашла приют их интрига и где вскоре соперничество восстановило друг против друга гордую, но зависимую гувернантку и королевскую любовницу, чье сердце сочилось кровью от ревности. Перебранки между двумя женщинами носили сначала домашний характер, они спорили по поводу воспитания детей. Но по мере того, как у мадам де Монтеспан оставалось все меньше сомнений относительно действительной склонности короля, который все больше тяготел к обществу мадам Скаррон, Монтеспан все настойчивее стремилась от нее избавиться. Она безуспешно попыталась выдать ее замуж за старого герцога де Виллар-Бранкаса. Король был начеку и отдал распоряжение, обеспечившее гувернантке независимость. Пенсия в шесть тысяч ливров и дар в двадцать тысяч франков позволили ей приобрести прелестную сеньорию и сделаться маркизой де Ментенон. Отныне она превратилась в титулованную особу, к которой король проявлял самые высокие знаки внимания и удостаивал равенства с конкуренткой Монтеспан. В это время величайшая опасность для уходящей фаворитки готовилась не со стороны мадам де Ментенон, но по причине организованной против нее кампании святош. Во время поста в 1675 году Бурдалу метал громы и молнии против «дебошей» короля, а Боссюэ призывал его порвать с любовницей и справить Пасху. Началось долгое покаяние, на которое король согласился не без участия мадам де Ментенон, продлившееся почти пятнадцать месяцев. А что же мадам де Монтеспан, как отразилось на ней это обращение? Удалившись в Кланьи, она следила оттуда за происходящим, — часто встречаясь с королевой, которая, понимая, что с этой стороны больше ничто не грозит, принимала ее как близкую подругу-и выглядела покорной увещаниям Боссюэ. Но мадам де Севинье, хитрая бестия, не дала себя провести этой вкрадчивой добродетелью. «Некоторые дамы, пребывающие ныне в Кланьи, — писала она, — столь прекрасно заняты работой и чародейством, что мне кажется, будто передо мной Дидона, основывающая Карфаген; впрочем, продолжение истории может оказаться несходным». [64]Здесь подразумеваются одиночество и трагический конец Дидоны и то, что Монтеспан, по-видимому, вскоре может вернуть все свои прерогативы. Тем временем король, присоединившийся к армии, каждый день слал послания мадам де Монтеспан, и когда в июле 1б7б года он вернулся в Сен-Жер-мен, его любовница вновь оказалась в фаворе, словно король выдержал испытание на верность.
Но Людовик не отличался верностью. Мадам де Монтеспан, все еще очень красивая, располнела, а ее возлюбленный жаждал свежих удовольствий. Сначала он обратил внимание на принцессу де Субиз, которая не строила из себя недотрогу. Монтеспан осталась фавориткой, но лишь для представительства. Желания короля и его интересы не удовлетворялись этой пассивной должностью, но еще не нашли,
на ком бы остановиться. Мадам де Севинье выразилась об этом так прелестно, что к ее словам нечего добавить.
«Абсолютно все уверены, — писала она, — что король не испытывает любви и что она не знает, куда деться от своего фавора, а вследствие опасности, с которой больше не в силах бороться, боится новых бед. Кроме полезной дружбы, ничего определенного ее не ждет, настолько определенно ее красота и очарование уже в прошлом. Она еще ревнует, но разве ее ревность может служить какой-либо помехой? Совершенно очевидно, что добрая женщина (мадам де Субиз) привлекает к себе и взгляды, и внимание, но как бы об этом ни судили, она не первая, и это очень важно. Многие полагают, что она чересчур поддалась чьему-то влиянию, чтобы решиться поднять знамя такого вероломства — при всей очевидности, что ей не удержать его надолго. Она станет мишенью ярости мадам де Монтеспан и познает ее ненависть, сама же послужит лишь переходной ступенью к более молодым и привлекательным». [65]
Мадам де Субиз не удержалась, и вскоре ее сменила мадам де Людр, при этом Людовик XIV не следовал воздержанию с субретками и прочими горничными. Но никогда еще мадам де Монтеспан не была в таком фаворе. Неизменно демонстрируя влюбленность, король регулярно оказывал ей почести. В 1677 году родилась мадемуазель де Блуа, а в июне 1678-го — граф Тулузский. Правление находилось в самом зените своего сияния, и фаворитка, доставляя невероятные издержки и ко всему прочему занимаясь меценатством, словно добавляла славы королю. Но ситуация больше не могла оставаться противной общественному мнению. Мадам де Ментенон, чья добродетель казалась дерзкой и вызывала клеветнические наветы, постепенно прибирала короля к рукам. В основе ее власти лежали прежде всего уважение и набожность, а Монтеспан с ее мелочной развращенностью все больше выглядела анахронизмом. Она еще оставалась на своем посту, но король уже искал удовольствий в другом месте. Ментенон еще сопротивлялась, а соблазнить себя позволила Фонтанж. Эта новая соперница Монтеспан — настоящая беда для фаворитки — сводила ее с ума. Мадемуазель де Фонтанж, изумительная красавица, во всей свежести и прелести своих восемнадцати лет, разве она не должна вытеснить старую любовницу, жившую отныне в постоянной тревоге?
