Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
Все классные комнаты в Кардиссе одинаковы, если не считать, конечно, лабораторий. В каждой – большой овальный деревянный стол, вокруг которого мы сидим, как малыши на детском празднике. Нам положено обмениваться мыслями, анализировать идеи, а учитель только смотрит наподобие благожелательного, но отстраненного телеведущего. Я вхожу практически последней. Свободны только два места. Одно – рядом с девчонкой с пурпурными волосами, другое – рядом с симпатичным блондином. Я выбираю то, что рядом с блондином.
Мистер Доналдсон стоит у двери, наверное, ждет последнего ученика. Выглядит он ровно так, как должен выглядеть преподаватель элитной школы-интерната. Аккуратно подстриженная седая бородка. Очки, твидовый пиджак, проницательные зеленые глаза. Снова звонок, но никто больше не объявляется. Он закрывает дверь.
– Всем доброе утро. Кое-кого из вас я узнал, а тем, кто у нас новенький, добро пожаловать. Если вы пришли не на английский 212, сейчас самое время вежливо откланяться.
Уверена, он говорил это ученикам десятки раз, но кое-кто все равно смеется. Никто не встает.
– В этом семестре мы будем читать видных английских и американских писателей двадцатого века, и вам предстоит написать три сочинения по книгам, которые сами выберете. Темы тоже будете выбирать сами. Если ничего в голову не придет, я могу кое-что посоветовать, но предпочел бы, чтобы вы взяли то, что интересует лично вас. Еще мы с вами попытаем счастья на почве «новой журналистики» – для тех, кто с ней не знаком, речь идет о переосмысленной документальной прозе. Вам предстоит сочинить три рассказа на основе реальных эпизодов из вашей жизни. Возможно, это окажется непросто, потому что я попрошу вас написать о реальных событиях. Событиях, которые вас изменили, заставили вас увидеть предметы, явления или людей в новом свете. Вы будете зачитывать их вслух перед классом, поэтому нам нужно потрудиться, чтобы создать на занятиях доверительную атмосферу. Чем меньше вы будете утаивать, тем большей будет отдача.
Кое-кто из моих одноклассников старательно записывает его речь в блокноты, что наводит на мысль, что ничего интересного рассказать они не сумеют – они хотят просто следовать инструкциям. Я все впитываю, но начинаю беспокоиться, ведь все мои истории про Бэбс. Даже просто записать дословно то, что она говорила мне за эти годы, ничего не приукрашивая, чересчур рискованно. И в моей жизни пока не было момента, после которого все переменилось бы. Пока была только Бэбс, Бэбс и еще раз Бэбс.
Я смотрю на парня слева от меня. Он ничего не записывает, но его тщательно причесанные волосы и кардисский галстук как будто указывают на чинность и упорядоченность родительского дома. Сомневаюсь, что он когда-нибудь хотя бы раз видел лобковые волосы матери.
– Сегодня я предложу вам небольшое упражнение. Для разминки.
Взяв с приставного столика стопку чистых каталожных карточек, он бросает ее на середину большого стола.
– Я хочу, чтобы вы вспомнили одно мгновение этого лета, когда почувствовали себя неловко, и описали его тремя фразами, лучше меньше. В верхнем углу напишите свое имя и свой родной город.
За столом поднимается шепоток, который впрочем стихает, когда ученики расхватывают карточки и берутся за ручки.
После пятиминутного раздумья я пишу:
«Беттина Баллентайн
Чикаго, Иллинойс
Я сидела на пляже в Кап д’Антиб, когда верх моего купальника-бикини расстегнулся. Я не могла быстро его застегнуть, а все вокруг на меня пялились».
Разумеется, это ложь, поскольку я и все, кого я знаю, ходят во Франции топлесс, но я же не собираюсь писать о по-настоящему ужасных вещах. Как Бэбс позвонила в три часа утра узнать, начались ли у меня месячные. Как передержала средство для эпиляции в области бикини и заработала сыпь, которая не сходила пару недель. Как одолжила у Сесиль платье, и оно треснуло по шву, когда все садились обедать, потому что платье было на два размера меньше.
Когда все закончили писать, Доналдсон говорит:
– Хорошо, а теперь передайте карточку соседу.
Мы все смотрим на него, не веря своим ушам. Нас загнали в ловушку. Пусть даже моя история ложь, я не хочу, чтобы мой симпатичный сосед ее читал. Он ведь, вероятно, подумает: «И что тут такого? У тебя и груди-то нет».
Никто свою карточку не отдает, и Доналдсон говорит:
– Знаю, это может показаться трудным, но вы все одинаково рискуете.
Мы с симпатичным парнем обмениваемся карточками. Он написал:
«Лоуэлл Стиллмен
Нью-Йорк, Н.Й.
Я играл в баскетбол с друзьями, когда вдруг споткнулся и упал. Было так больно, что я заплакал».
Не так уж и страшно. Я сожалею, что написала про свое тело. Вот теперь, в этот самый момент, мне взаправду не по себе.
Доналдсон дает нам несколько минут прочитать написанное, потом следует новое распоряжение:
– Напишите на карточке что-нибудь позитивное и верните назад. Вот увидите, все окажется не так скверно, как могло бы показаться.
Лоуэлл собран и невозмутим, не похоже, что ему требуется поплакаться кому-то в жилетку. Но я пишу:
«Подумаешь, что расплакался. Твои друзья, наверное, сами расстроились, что ты упал».
Я возвращаю ему карточку. С улыбкой он отдает мне мою. Он написал:
«Звучит здорово! Жаль, меня там не было».
Мне приходит в голову, а вдруг он надо мной смеется, и я краснею. Глянув на него украдкой, я с удивлением обнаруживаю, что улыбка у него добрая.
– Приятно познакомиться, Лоуэлл, – говорю я.
– Взаимно, Беттина. – Он протягивает мне руку.
Может, Лоуэлл будет моим Кейпом и я смогу делиться историями про него с Мередит? Всеми подробностями ухаживания? Обжиманий по углам? Я в целом уверена, что он не слишком прилипчивый, пусть у меня и нет доказательств.
При виде Лоуэлла в его синем пиджаке, белой оксфордской рубашке и школьном галстуке меня вдруг охватывает такая тоска по Маку, какой я не испытывала годами. Его одежда выпускника частного колледжа, его манера запускать руки в волосы, чтобы убедиться, что они еще тут, – все это воссоздано в стольких здешних мальчиках. Логично было бы предположить, что моя тяга к Маку за столько лет поутихнет. Но нет.
Я думала, мы с Лоуэллом поболтаем после занятия, может, немного пофлиртуем, но все, кроме меня, быстренько собирают свои вещи, едва звонит звонок, никто не мешкает. После Доналдсона у меня окно, и, не зная, чем бы себя занять, я иду покурить.
Я возвращаюсь на уже облюбованную скамейку. На сей раз на ней сидит парень. Мне он кажется полной противоположностью Лоуэллу. На нем пиджак и галстук, как требуют правила школы, но к ним – рваные джинсы, на которых нацарапаны стишки из Grateful Dead. Согласно уставу, парням разрешается носить джинсы с пиджаками и галстуками. А еще он курит. Курит красные «Мальборо». У него зеленые глаза и густая курчавая шевелюра. Он не красив, но располагает к себе, производит впечатление крутого. Он протягивает для рукопожатия руку.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68
