День первый
Флотилия, развернув паруса, резво неслась по морю, объятому ночью. В небе сияла луна, не усеченная мраком, и свет ее дробился на борозде волнистой, пропаханной килем.
Справа тянулся берег в зазубринах елей и сосен. Оттуда порой доносились странные звуки. Не там ли волшебное царство Цирцеи[169]? Не там ли чертоги божественной дочери Солнца, где, напевая, она ткет бесконечную пряжу? Что это? Ветер ли воет иль это хрюканье, вопли и хохот зверей, заточенных в железные клетки?
На заре Австр затих, и паруса обмякли на реях. Пришлось опустить весла. Волны постепенно изменили окраску. Видимо, рядом река вливала в море обильные воды. Над ними висела туча пернатых, встречая пришельцев приветственным гимном. И тотчас Эней приказал повернуть корабли, в реку войти и двигаться против течения. Как приятно, выйдя из шаткого дома морского, расположиться под зеленою кроной, костры развести из сучьев опавших. В спешке забыли захватить с кораблей сосуды. Лепешки из полбы, запеченные в углях, заменили посуду. Многим не хватило терпенья дождаться дичи. Принялись за лепешки. Асканий, доедая свою, проговорил с наполненным ртом:
– Вот мы и съели столы.
Эти слова донеслись до слуха Энея, и ясным стал смысл предсказания, внушавшего ранее ужас. Во всеуслышанье он возвестил:
– Край, судьбою сужденный, здравствуй! Пришло ваше время, верные Трои пенаты. Здесь отныне ваш дом и новая ваша отчизна!
И тотчас сорвал Эней с зеленого бука ветвь и, обвив вокруг лба, как венок, обратился с молитвой к Гению места[170], к Земле, первой среди бессмертных[171], и к нимфам, владычицам рек и потоков, по именам еще неизвестных. Вспомнил он также Юпитера Троянской Иды и фригийскую матерь Кибелу.
И еще не успели троянцы в чаши вина нацедить и украсить кратеры венками, как с не омраченного тучами неба грянул громовой удар и за ним два других, а затем Юпитер предстал золотым облаком, сошедшим с эфира. И сделалось ясно, что первый день новой Трои наступил. Осталось лишь стены воздвигнуть.
Царство Латина
Муза, поэта наставь, как воспеть мне жестокую брань,
Воинский строй и царей, увлеченных на гибель страстями,
И тирренский отряд, и Гесперию – ту, что сплотилась силой оружья[172] .
Вергилий Берег, принявший пришельцев, принадлежал лаврентам, одному из старинных латинских племен. Царствовал здесь, владея селеньями и полями, старец Латин, Фавном рожденный[173], правнук Сатурна[174], приплывшего в эти места на корабле из благодатных восточных земель. Не подарили боги Латину желанного наследника-сына. Была у него на выданьи дочь Лавиния[175]. Многим юношам знатным хотелось пронести ее через порог дома законной супругой. Но царица Амата всем женихам предпочла Турна[176], сына владыки рутулов Давна. Да и Латин, наслышанный о воинской доблести Турна, желал иметь его зятем и предложил ему прислать сватов.
