Это прозвучало как удар в лицо.
Железный пояс безжалостно впился в тело Якова, терзая егоплоть при каждом движении, пока он вставал с места, поднимая лицо ко всемприсутствовавшим лордам; но король словно упивался этой болью, как напоминаниемо жестокой истине и непроходящей вине.
— Да, — сказал он тихо. — Вы говорите совершеннуюправду. Я давал такую клятву. Так знайте же, Эрик Мак-Леод, и вы, милорды, чтоя никогда не нарушу клятву верности моей стране.
Он положил руку на сверкающую драгоценными камнями ручкукинжала и оглядел лица присутствующих.
— Я покидаю заседание парламента, дабы он мог вершитьправосудие, не испытывая моего давления. Я приказываю строго держаться закона.А пока я ухожу и буду ждать решения.
Он хотел уйти, ибо Линдсей, заявив, что Флеминг и Дугласвтянули его в мятеж, не был вполне прав. Он сам принял решение, а теперь лишалсебя права судить тех, кто остался верен присяге, и удалялся, чтобы ожидатьприговора.
Через узкий проход король вышел в смежную залу. Эрикчувствовал себя потрясенным. Первый шаг оказался абсолютно верным. Его уважениек новому королю росло на его глазах.
Донован наблюдал за происходящим, пораженный не меньшеМак-Леода. Он не мог отделаться от впечатления, что за всем этим что-то стоит,но что именно, он не понимал, а потому злился. Нахмурившись, он перевел глазана Эрика, слушая его предельно внимательно.
Лоб юноши покрылся испариной. Ему оставалось сделатьодно-единственное заявление, и он молил Бога, чтобы и на этот раз его ссылка наодин из полузабытых шотландских законов сработала.
— Повестки с нашим вызовом в суд недействительны. Согласнозакону, мы должны были предстать перед высоким собранием в течение одиннадцатидней по их получении. Если в течение этих одиннадцати дней обвинение непредъявлено, то повестка утрачивает силу. Сегодня, милорды, минуло одиннадцатьи один день со времени объявления. Срок истек. Мы не обязаны присутствовать взале.
Донован не мог не оценить гротесковости ситуации, но внешнеоставался невозмутимым. Ох, уж эти маленькие параграфы больших шотландскихзаконов, на которые мало кто склонен был обращать внимание! Они обыкновенноспят, но вот сейчас к ним воззвали, и, кажется, небезуспешно. Он взглянул нарастерянное лицо канцлера, слывшего знатоком закона. Шум и ропот наполнилизалу. Секретарь Якова вскочил со своего места и торопливо выбежал. Линдсей идругие лорды, прибывшие на суд, окружили Эрика, похлопывая его по плечам иулыбаясь.
Шум еще больше усилился, когда дверь открылась и Яков всопровождении секретаря вернулся на свое место. Судейские глашатаи призвали ктишине. Донован, не отрываясь, с восхищением следил за королем, поняв, что всеэто представление от начала и до конца поставлено самим Яковом, нашедшимбезупречно красивый ход, дабы сохранить для страны этих своенравных, но верныхкороне лордов. Он вовсе не горел желанием чинить расправу над людьми, испившимисо своим королем до конца горечь поражения. Они были нужны ему, и онрассчитывал завоевать их расположение, продемонстрировав свою справедливость.
Канцлер придвинулся к королю, напряженно ловя каждое егослово, затем улыбнулся и повернулся лицом к обвиняемым.
— Вы все продемонстрировали свою преданность его величествукоролю Якову IV, явившись по вызову на судебное заседание. Его милость не будетсудить вас, поскольку закон оказался на вашей стороне; новых вызовов непоследует...
Радостные крики и торжествующие возгласы разнеслись по залу.Но не успело воцариться молчание, как следующее объявление подействовало насобравшихся как ушат ледяной воды
— ...Однако, согласно эдикту короля, вы лишаетесь имений,наследственных прав и титулов на следующие три года.
На этот раз Донован не сумел-таки сдержать улыбки. Наказаниепусть и не жестокое, но впечатляющее. Не мученичество, но для многих бедностьна грани нищеты. Канцлер продолжил:
— Его величество отпускает вас всех; решение о ссылкевступает в силу через три дня. Вы получите официальные сообщения о местессылки, причем каждому будет определено свое место, чтобы вы не могли собратьсяи строить заговоры против короля.
Доновану стало ясно: с сегодняшнего дня парламент у Якова вкармане. После такого приговора его члены не могли отказать ему в любой егопросьбе, а тот уже задумал грандиозные планы.
Донован всегда ценил безоглядную смелость Якова в сражении, носейчас он впервые оценил его качества политика. Король проявил себя истиннымкудесником в деле управления государством. Ох уж эта шотландская скрытность!
Яков вновь занял свое место в кресле. Прежде чем повернутьсяк собравшимся, он поймал взгляд Донована... и подмигнул ему.
Уайтлоу поднялся с новыми бумагами в руке. Он и Яков всерассчитали по секундам. Это казалось невероятным: он явно собирался перечислитьвсе требования Якова с уверенностью, что парламент одобрит их. Уайтлоу начал сзаконопроектов об образовании: все сыновья в благородных семействах от восьмилет и старше обязаны изучать математику, языки, включая латынь, искусства иправо. Учреждение университета в Абердине. Учреждение хирургического колледжа вЭдинбурге. Реформа законодательства, упразднение ряда налогов — итак далее, в том же духе.
Серые глаза Донована встретились с глазами короля: никогдаон не видел монарха таким гордым. Пока парламент занимался формальностями,мысли Донована крутились вокруг Кэтрин и Энн. Изгнание брата лишало их средствк существованию и на три года отдавало их под опеку Донована. К тому времени,когда Эрик вернется, Кэтрин станет его женой, хороший муж найден будет для Энн,ну, и Эндрю Крейтон... с этим тоже все будет так, как и должно быть.
Сказать, что Донован был сейчас доволен, значило ничего несказать — у него буквально выросли крылья.
Заседание парламента было прервано. Завтра он соберется ужебез лордов, подвергнувшихся наказанию.
Яков задержал присутствующих еще на минуту, чтобы объявить опраздничном пиршестве нынешним вечером. Едва освободившись, Донован направилсяв свои покои, понимая, что Кэтрин сейчас изводится, ничего не зная о судьбебрата. Почему его радует то, что Эрик избежал смертного приговора, он сам себене отдавал отчета; хватало других проблем.
Когда Донован открыл дверь, Кэтрин словно одеревенела вкресле, где дожидалась его. Глаза у нее были подозрительно красными, но лицоказалось спокойно-вопрошающим.
— Смертный приговор не состоялся, — объявил Донован иувидел, как румянец заиграл на ее лице. — Но он будет на три года сослан.
— Сослан? Куда?!
— Пока я не знаю.
— Бедный Эрик, — пробормотала Кэтрин и, повернувшись,отошла к окну.
Донован с минуту наблюдал за ней. Большинство женщин,оказавшись в таком незавидном положении, были бы озабочены исключительнособственным будущим. В самое ближайшее время она должна была остаться безсредств — до возвращения брата... или до своей свадьбы. Донованустало интересно: верит ли она в возможность бракосочетания с ним теперь, когдаона осталась без пенни в кармане. Разумеется, у нее остаются ее земли, еетитул. Одно ее имя — это целое состояние. Донован много бы далсейчас за возможность узнать о том, что ее занимало.
