Я вошла в лифт. В его кабинке стояло два человека — он и она. Когда я вошла, парочка, не сговариваясь, неожиданно покинула лифт, дверцы съехались, и я только успела нажать кнопку пятого этажа.
Значит, что-то не так было не с моей машиной, а именно со мной. Я посмотрелась в зеркало. Ничего нового. Я видела всё это утром, когда собиралась на работу. Ну да, морщинка на лбу, зато чёлка уложена удачно, так, что пресловутой морщинки как бы даже и не видно. Ресницы накрасить не успела. А так — всё как обычно.
В отделе, где я работаю, двое коллег привычно поздоровались со мной, ну, разве только их взгляды чуть дольше задержались на моём лице. С остальными было явно что-то не то: одни поджимали губы, другие отворачивались, а сотрудник, рабочее место которого было возле окна (уже неважно, как его зовут), повернулся к товарищу, сидящему за ним, и произнёс будто бы шёпотом, но так, что этот шёпот был слышан даже на противоположном конце комнаты: «Да уж. И что, ты считаешь, ей всё-таки стоило приходить?»
Я невозмутимо сняла пальто, повесила его в шкаф, подошла к своему столу и включила компьютер.
Рабочая почта загрузилась. Я терпеть не могу открывать рабочую почту, потому что в ней каждое утро всё черно. Обычно и мне, и другим сотрудникам нашего отдела пишут все, кому не лень: начальница, сидящая в соседней комнате, служба логистики и продаж, клиенты, а иногда и высшее руководство. Просьбы, приказы и проекты зачастую противоречат один другому. Но если бы мы не умели со всем этим обращаться, мы бы здесь не работали.
Сегодня в рабочей почте было только одно письмо. Всего одно, и то — от начальницы. С требованием зайти к ней.
Обычно я не люблю такие письма. Есть в них что-то настораживающее, от такой корреспонденции веет фильмом про полковника Исаева. Но сегодня это письмо могло быть спасительным.
Начальница указала на стул, я села. И даже рот уже открыла, чтобы подробно рассказать о том, что со мной происходит, ведь кто-то должен был мне объяснить причины странного поведения сотрудников из моего отдела. Но мадам сказала только: «Ольга Николаевна, если честно, то я от вас никак этого не ожидала. От кого другого — может быть. Но не от вас». И взяла трагическую паузу.
«Что у вас тут происходит? Чего вы не ожидали? — воскликнула я. — Вы все как сговорились, что же это такое, можете вы мне, наконец, объяснить?» — я готова была запустить в неё дыроколом, лежавшим на краю стола.
Начальница посмотрела на меня с удивлением и отвращением. «Не притворяйтесь, всё вы прекрасно знаете, — после недолгого молчания сказала она. — Но я надеюсь на то, что со временем ситуация нормализуется.
Пока же вы можете написать бумагу с просьбой предоставить вам административный отпуск на неограниченный срок». — «Я не хочу писать такую бумагу! — заорала я на весь кабинет. — Я не планировала никуда уходить, и мне нужны деньги, а кто будет платить сотруднику в административном отпуске? Это что, корпоративный способ избавления от нежелательных кадров?» В ответ на это начальница вздохнула, достала из ящика стола мою трудовую книжку и положила её на стол. «Тогда нужно будет увольнять вас по статье. А я не хочу портить ваше резюме».
Пришлось подчиниться. Начальница убрала подписанную мной бумагу в папку, сдержанно попрощалась и всем видом показала, что мне пора выметаться.
Дома я никого не застала. Муж долго не брал трубку, потом взял и сказал: «Оля, я занят. Дома поговорим, окей? Ребенка я пока отвёз к родителям». И всё.
Я была обескуражена. Всё складывалось так, словно против меня существовал какой-то заговор. Тщетно пыталась я припомнить, чем же был примечателен вчерашний день, что же я такого могла натворить, чтобы за это все начали мне мстить. Увы, ушедший день не отличался от остальных, дом — работа — дом, всё у меня всегда было продумано, предусмотрено, расписано под копирку уже не первый год. Я была защищена от любых неожиданностей, включая пищевое отравление и ядерный взрыв. На первый случай у меня был хороший антибиотик, на второй — отличный бетонный подвал под автостоянкой на цокольном этаже. И только я подумала о подвале, как домофонная трубка, висящая возле входной двери, вдруг завыла. Я нажала кнопку.
Послышался голос диспетчера. «Пожалуйста, уберите свой автомобиль с подземной стоянки». Я оторопела. «А вы не ошиблись? Вам точно мешает именно мой автомобиль? Какой у него номер?» Диспетчер назвала цифры, и меня затрясло. «Ничего я убирать не буду, машина стоит на своём месте, парковка была оплачена при покупке квартиры!» — «Я вас понимаю, но у меня приказ: убрать ваш автомобиль. Если не уберете, в течение двух часов вызовем службу эвакуации». И отключилась. Я накинула пальто, сунула ноги в сапоги и бросилась вниз. В диспетчерской сидела тётка, имени которой я не знала, но видела её неоднократно. «По какому праву вы прогоняете меня с оплаченного места? Я никуда свою машину не уберу!» — «Дело ваше, поступайте как хотите. Моё дело предупредить. Если не уберёте — ищите свой автомобиль на штрафстоянке».
Тётка была непробиваемая. И эта туда же, подумала я и решила не связываться. Спустилась к машине, вырулила со двора и припарковалась вдоль проезжей части. Поражённая происходящим, я решила зайти в супермаркет. Все нужные продукты дома имелись, но я всё равно зашла.
Народу в магазине было немного — как и всегда в дневное время. Кассирша посмотрела на меня недобро и не сказала за время работы со мной ни единого слова, даже не предложила мне пакет. Я сама попросила продать мне пакет, но она словно меня не услышала, пробила чек, забрала деньги и, не выдав мне сдачу, занялась следующим покупателем. Когда я стала требовать сдачу, охранник взял меня за локоть и вывел из магазина. Я едва успела схватить что-то из купленных продуктов.
Муж пришёл домой поздно. Он тихо разулся в коридоре и, не снимая верхней одежды, прошёл в спальню. Я заглянула к нему. Он, стоя в распахнутой куртке рядом с платяным шкафом, укладывал в чемодан свои вещи: я увидела несколько рубашек, два костюма, футболки, джинсы, бельё. «Поживу пока у родителей, — сказал он. — И мелкому будет не так грустно».
«Мелкий» — это сын.
Муж всегда был немногословен. Спрашивать его о причинах происходящего не имело смысла, я знала, что он не станет отвечать, а только ещё сильнее замкнётся в себе. Он тоже, похоже, состоял в сговоре с «ними».
Когда он ушёл, я стала названивать подругам. Ни одна не взяла трубку. Я позвонила маме, но она, не поздоровавшись, сказала мне: «Имей в виду: с сегодняшнего дня у меня нет дочери. А у тебя больше нет матери. И никогда мне не звони». И отключилась, и я больше не могла до неё дозвониться. Весь мир словно оглох и ослеп.
На следующий день, когда я зашла в супермаркет, в дверях меня толкнул мужчина. Он не заметил меня, выругался и пошёл дальше. Когда подошла моя очередь, кассир думала секунду, потом со вздохом стала убирать мои покупки с ленты, не пробивая. «Наташа! — крикнула она кому-то, — забери товар».
Пришла администратор и унесла обратно в зал всё, что я сегодня выбрала. Я пыталась возмущаться, но тут снова подошёл охранник и выдворил меня из магазина.
