Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
– Удивляюсь, и где ж ваша сознательность, Оль? – спросил он, нервно умывая руки после того, как перенес тело Вики. Прижимая мобильник головой к плечу, он пустил их под струю воды. – То вы боретесь за чистоту в квартире, воюете с девочками, которые по ночам моют голову в раковине, а тут не хотите вмешиваться?
– На себя посмотри, урод! – ответила она предельно кратко.
– И что, побежите к ментам? Посмотрим, как они обрадуются, узнав, что у очередной украинки нет временной регистрации.
– Все, давай, пока, – бросила Ольга со злобой.
Так Павел понял, что значит, когда говорят «рука руку моет».
– Тьфу ты! – плюнул он, наконец-то отмывшись от чужого сранья, пыли и крови. – «Хорошо хоть, куртку догадался в комнате снять, а то бы вообще была… песня», – подумал Паша и, шмыгнув носом, поспешил к Кристине.
3
Комната выглядела недружелюбной, когда он туда вошел. Кристина, увидев Павла, вскочила с кровати и кинулась ему на шею.
Обнялись. Он считал, что сейчас это не к месту, и отстранил ее.
Единственная девушка, которой он верил как себе, умоляла его, как может умолять только та, которая любит:
– Пашечка, давай уедем.
– Когда?
– Вот прямо сейчас. Ну правда, тут ведь уже ничего не осталось! – убеждала она с надрывом, изредка всхлипывая. – Там жизнь, а не тут, где мы.
– Все бросим и уйдем куда глаза глядят, как Бонни и Клайд?
– Мы тут и так на птичьих правах. Если останемся, то это кончится плохо. Неужели ты не понимаешь? – Девушка изменила тон, вновь взяв себя в руки.
С минуту Паша думал. Когда он въезжал в эту комнатушку, у него не было ничего, а теперь у него… если и не появилось больше друзей, то во всяком случае появилась Кристина. Девушка, которая даже в этот безумный момент сохраняла трезвость ума и сердечность…
Что-то внутри него говорило, что она права и надо бежать куда глаза глядят, потому что ситуация не просто аховая, она нелепа и ужасна до абсурда. И дело не в том, что Паша оказался в игре, участником которой запрещалось быть по закону, а хозяйка не сможет прикрывать их вечно – своя рубашка ближе к телу, – а в том, что социум того и гляди пережует и его, и Кристину. Затем лишь, чтобы выплюнуть.
Да, ему было страшно, и рациональной своей частью он сознавал, что надо валить, но иррациональная часть сознания Павла, – та, в которой слишком долго закипала вулканическая лава ненависти, – жаждала прорваться наружу, чтобы хоть что-то изменить в этом жестоком мире.
По правде говоря, Павел хотел отомстить бессердечной хозяйке. Поэтому, затаив эту мысль глубоко в себе, он сказал:
– Если хочешь, то уезжай. А я пока… нужен здесь.
– Что ты такое говоришь?! Кому ты нужен? Кому мы нужны?
– Я обещаю, что мы съедем, но попозже. Все получится, вот увидишь.
Девушка, силясь не плакать, с болью смотрела то в окно, то на молодого человека. В комнате не был включен свет, и поэтому их уютное гнездышко, которое они успели полюбить, выглядело теперь заброшенным, словно ветхая кладовка с пыльными детскими игрушками – детство кончилось, и игрушки теперь не нужны. Она любила Павла, а он любил ее. Оба это знали.
Стараясь справиться со своими страданиями, которые прорывались наружу, девушка подошла к окну. Она знала, что делает неправильный, возможно, ужасный выбор, который наверняка поломает ей жизнь, но уйти сейчас было для нее предательством.
– Хрен с ним, – произнесла она, сглатывая комок в горле.
Павел подошел к Кристине. Он уже жалел, что обманул девушку, и хотел было ее отговорить, но…
– Я останусь с тобой, – прошептала она. – Кроме тебя, никого у меня нет. А хуже не будет.
– Почему?
– Потому что хуже уже некуда.
«Make your point», – обычно говорят англичане в случае недопонимания. Действительно, сейчас им следовало объясниться. Прояснить позиции. Даже самые близкие люди, понимая друг друга с полуслова, подчас вынуждены поговорить о самом главном, хрупком и дорогом для них.
– О’кей. Но почему ты остаешься на самом деле? – спросил он, памятуя, что everybody lies[13].
– Ты же знаешь почему. По правде говоря, я уже не знаю, где здесь здравомыслие, когда вокруг творится такое. Наверное, по-хорошему, мне нужно взять тебя сейчас, как маленького мальчика, за руку и вывести вон из комнаты или уйти отсюда одной и больше никогда о тебе не вспоминать, но не могу.
– Спасибо… Но все же, может, нам и правда лучше сбежать? – попытался пойти на попятную молодой человек.
– Глупый… Я же вижу, что ты все решил. Если требуешь честности от меня, то и сам смотри правде в глаза.
Опять молчание. Обоим говорить тяжело, будто к языку привязаны здоровенные камни. Снова абсурд. Что тут вообще скажешь? Павел заглядывал по ту сторону положительного себя… на плохую, жестокую свою часть. Ту, что хотела крови и желала возмездия. Сейчас она была сильнее, и ни к чему обманывать ни Кристину, ни самого себя.
Облизнув губы, Павел спросил:
– Если у меня все получится, неужели ты сможешь смотреть на меня прежними глазами? Жить с тем, у кого руки в крови?
– Поживем – увидим. С тобой я поняла, что все, что есть у человека, – это настоящее. Но все-таки вспомни, не ты ли говорил, что всегда можно иначе, что самое важное в человеке то, как он справляется со своими проблемами?! Так как, как ты справишься со своей? Убив хозяйку?
– А если ты или я были бы на месте Вики?! Что тогда?! Как бы ты тогда заговорила?! – спросил Павел, впав в настоящее бешенство. Таким Кристина его никогда еще не видела, и не дай бог увидеть девушке его таким еще раз…
«Take it or leave it», – порой говорят жители туманного Альбиона после горячего обсуждения сложного вопроса. Прими это или оставь это.
– Ты видишь, я прав. И я не хочу, чтобы сейчас ты осталась со мной через силу, чтобы потом винить меня в том, что я совершил. Или в том, что я испортил тебе жизнь.
Пару минут молчали. Стояли, смотрели в окно комнаты и слушали, как какой-то мужчина, видимо, Палыч, заходит в ванную. Повозившись там с полминуты, он уносит Вику (наверное, в каком-нибудь мешке из-под сахара или картошки, словно старый матрас с клопами) в никуда.
Входная дверь захлопывается, и Кристина произносит:
– Я остаюсь здесь. С тобой. – Подумав над словами Павла, девушка вернулась в свои подростковые годы и вспомнила, как однажды в летнем лагере переспала с хорошим мальчиком, с которым они проводили много времени вместе.
Ей сложно было судить теперь о том, как бы все было, продолжи они тогда свои отношения. Кто знает, возможно, ей бы не пришлось сейчас стоять здесь, пережив аварию, развод с супругом и бог знает какие еще превратности жизни? Павел никогда не спрашивал, а она так никогда ему не сказала, что авария, после которой она лишилась ноги, случилась по вине мужа – он был пьян.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
