И от этого раздражения я не хотел тратить время на мысли о Мирей, но не мог убедить Стеф забыть о ней. Я надеялся, что наша прогулка по городу поможет Стеф успокоиться. Может, если мы будем бродить по городу всю ночь, этот опыт преобразит нас, как юных влюбленных в фильме Линклейтера «Перед рассветом».
Это происходило тринадцать часов назад, и теперь я сломлен. Мы бродили под холодным дождем, не зная, куда направляемся. Вначале мы пошли в центр Жоржа Помпиду, укрылись в их огромном теплом холле и даже сумели подключиться к бесплатному вай-фаю. Я еще раз набрал номер Клары, просто чтобы успокоить Стеф, но, как я и ожидал, она не ответила: уезжая из города, Клара всегда отключает телефон. Потом мы прошли по роскошной до неприличия Вандомской площади, где представлены бутики всех дорогих брендов и в таком количестве, что нормальные люди, которые не ездят на «ролс-ройсах» или «бентли», сразу чувствуют себя мелкими и незначительными. И я, и Стеф чувствовали себя нищими, глядя на швейцаров в костюмах от Армани. Оттуда мы поплелись к реке, прошли вдоль бульвара Сен-Жермен, спустились к Люксембургскому саду – в любой другой день это была бы прогулка мечты, но мы просто уныло переставляли ноги, ощущая нарастающую усталость и голод. Я даже посочувствовал пленным на марше смерти[35] – и поделился этой мыслью со Стеф, думая, что она поймет, что я имею в виду. Что это вовсе не фривольность. Зря. Она сразу же отшатнулась от меня, проворчав:
– Господи, Марк. Мило и тактично сказано, как всегда.
Только через несколько кварталов она вновь прижалась ко мне – думаю, потому что замерзла еще сильнее. Когда меня начал беспокоить мочевой пузырь – необъяснимо, поскольку с самого утра мы ничего не пили, кроме глотка воды из фонтана, – я пошел в Лувр, зная, что там есть бесплатный туалет. И вот мы в этом прекрасном парке, сидим на лавочке и мерзнем уже полчаса.
Мы будем гулять ночь напролет, и этот опыт преобразит нас. Ну да, конечно! Влюбленные в «Перед рассветом» оба были молоды и гуляли летом. В итоге нам со Стеф не избежать ночлега в квартире Пети.
– Действие фильма «Перед рассветом» разворачивается в Вене, – заявляет Стеф.
Я потрясенно смотрю на нее. Я не заметил, что говорю вслух. И вообще, зачем ей утверждать такое?
– Хм, я совершенно уверен, что дело было в Париже. Фильм даже начинается с литературных чтений в книжном магазине, куда мы с тобой заходили. Я смотрел этот фильм несколько раз, так что…
– В Париже снимали продолжение фильма, когда герои уже старше, грустные и усталые.
– Черт, ты права! Прости.
Я был так уверен, что прав, – и тут понял, что ошибся. Хм, да это чертовски верное описание всей моей жизни одним предложением!
Стеф опирается на мою руку, и я расправляю плечи, чувствуя себя полезным.
– Вот, значит, в чем проблема. Нам надо было ехать в Вену. – Я распахиваю плащ и прижимаю к себе жену, укрывая ее.
Мы проходим так пару шагов, но вскоре понимаем, что ничего из этого не выйдет. Мой плащ недостаточно широкий, чтобы согреть нас обоих, и мы все время толкаем друг друга, отчего идти совсем неудобно. Стеф отстраняется, но я рад, когда она берет меня под руку и прижимается снова. Наверное, она делает так, чтобы согреться, напоминаю я себе. Но вдруг нет?
Хотя уже поздно, на улицах все еще полно туристов и прохожих, и я вижу, как вьется дымок над лотками, с которых продают блинчики и горячее какао.
– Я умираю с голоду, – говорю я. – Давай блинчиков купим.
– Сколько у нас осталось денег?
Я знаю, что нам не хватит на приличный ужин, ведь нужны деньги на поезд до аэропорта.
– Достаточно, – лгу я, упрямо игнорируя факты и оставляя завтрашние проблемы на завтра.
Если я смогу насладиться блинчиком с шоколадной начинкой и чашкой горячего какао сейчас, в Париже, с моей женой, это поможет забыть об ужасных впечатлениях этой недели. Поэтому, когда выясняется, что блинчики с какао стоят здесь в два раза дороже, чем в Девятом округе, мне приходится подавить волну паники и вины и отдать деньги, потому что я уже сделал заказ, продавец уже начал жарить блинчики, а я не знаю французский настолько хорошо, чтобы сказать: «Ох, простите, отмените заказ» или «Я передумал, приготовьте всего одну порцию». За нами в очереди стоят люди.
Еда изумительна на вкус, и все мои сожаления развеиваются. Сейчас я бы собственный дом заложил бы за такое угощение, а особенно – за выражение лица Стеф. Она впервые за день улыбается. Я отваживаюсь коснуться ее щеки и стереть с ее подбородка каплю шоколадной начинки. Я думаю, что же теперь делать с испачканным пальцем, наверное, нужно слизнуть шоколад, но Стеф – к моему удивлению! – подается вперед и слизывает каплю с моего пальца. И не успеваем мы оглянуться, как уже обнимаемся и целуемся. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы насладиться этим мгновением, но вижу нас словно со стороны: влюбленные в Париже, не отличимые от всех остальных несовершенных, несчастных людей, переживающих свои беды и сумевших на миг отрешиться от повседневности, потому что они есть друг у друга. Вот чего я хотел от этой недели. Кажется, что с моей души свалился какой-то груз. Что я спасен.
– Мне так жаль… – шепчет Стеф мне на ухо. – Я сегодня сама не своя. Просто… все было…
– Знаю. Тебе не за что извиняться. Мне тоже жаль.
Стеф поджимает губы – прагматичный жест; я знаю, что сейчас стоит промолчать, не забивать ей голову всей этой романтичной чепухой. Но мне хочется как-то отметить этот миг, что-то сказать.
– Мы уже почти выбрались, Стеф. Все будет хорошо.
– Да, – говорит она. – Но мне холодно.
– Давай вернемся. Все будет в порядке. Мне кажется, этой квартире уже ничем нас не удивить.
Мы находим ближайшую станцию метро – я чувствую, что не дойду туда пешком, хотя это позволило бы нам сэкономить пару евро. Через пятнадцать минут мы поднимаемся на Пигаль. Поплутав немного, мы находим отель «Три птицы», надеясь вернуть чемоданы, но входная дверь заперта, в холле темно, горит только лампа у стола администратора. За столом никого нет.
Я звоню, но не слышу звука, доносящегося из холла. Стучу. Заглядываю внутрь.
– Тут закрыто, – говорит Стеф.
– Никакой таблички «Закрыто», ничего. Хотя бы время работы повесили.
Стеф, недовольно фыркнув, поворачивается и уходит. Я торопливо следую за ней, суставы ломит от напряжения.
– Давай уже пойдем в квартиру, – говорит она. И добавляет что-то вроде: – Не всегда удается изменить мир одним лишь усилием воли.
Но я не уверен, что правильно ее расслышал.
