— Закавыку какую-то, про быка. Молодёжь, Серёжа! Шутка, наверное.
Один Стёпка, от окна к барабанам прыгнув, понял, что это никакая не шутка, а правда. Хватая колотушку и тарелку, с напором в голосе, чего непонятного, раскрыл дедам точный смысл.
— Вы чё, не знаете? И не шутка вовсе… Это он сказал, что вернётся, как Шварценеггер в кино. Вот!
— Как Шварценеггер, значит, говоришь, да? — Переспросил дядя Веня. — Вернётся?
Дядя Сережа ему что-то ответил. Но ответ потонул в Стёпкином восторженном шуме и крике…
— Ур-ра! Он вернётся… Айлл би бэк!.. Ду-ду-ду-ду-дуууу… — громко затарахтел колотушкой в барабан… — Он сказал… Айлл би бэк!..
Грустно, вместе с тем светло и торжественно звучала музыка вальса «Осенний сон». Музыканты, стоя у раскрытых окон клуба посёлка Нижние Чары, музыкой провожали отъезжающую чёрную «Волгу». Вслед махали руками и мальчишки, и Верочка. Вальс звучал прощально, как фронтовой «Синий платочек». Музыка лилась широко и раздольно, во все стороны. Замерев, слушал и посёлок. Не похоронный марш музыканты играют, вальс. Это хорошо. Как на танцах, когда-то. Гадали, что-то хорошее, значит, произошло в стране, в государстве, если музыкантам инструменты вернули… Хорошо бы. Правда не очень слаженно ещё играют музыканты, но это не важно, потому что они свои, к тому ж, от души. Играют, дудят, душу радуют… Неслышно было только флейты. Да и баритон как-то неровно «музыку» выводил…
Грустно.
21
Отбор талантов по-армейски
А клуб воинской части гвардейского ракетно-артиллерийского полка дивизии особого назначения — именно в этот момент, едва не лопался от набившихся солдат. «Горел» тайной надеждой, любопытством, восторгом, гордостью и азартом солдат, готовых болеть за своих ребят. От ожидания встречи с кастингом. Да и развлечение как-никак в скучной солдатской службе. Уже — время! Объявлено было ещё вчера, а сегодня комиссия почему-то запаздывает. Шумно в зрительном зале, весело, как перед просмотром кинофильма в субботу. Наконец на сцене появляется зам по воспитательной работе полка полковник Ульяшов, с ним начальник клуба майор Фефелов, и дирижёр оркестра, лейтенант Фомичёв. «Болельщики» их встретили бурными аплодисментами (Заждались!). «Тихо-тихо», поднял руку полковник, отодвигая стул и присаживаясь в середине длинного стола, «Успокойтесь не цирк здесь». Начальник клуба положил перед ним несколько листов бумаги. «Болельщики» тянули шеи, переглядывались: списки, наверное, кандидаты! О!
Столы выставлены сбоку, сцена свободна, на заднике — киноэкран.
— А ну-ка, тихо там! Успокоились! А то сейчас всех удалим! — прикрикнув, пригрозил начальник клуба, майор. На него внимания не обратили, но притихли, потому что полковник список к глазам приблизил…
— Кто первый? — наконец громко спросил он. Из-за кулис смело шагнул первый конкурсант, Валька Фёдоров, ефрейтор. Командир третьего отделения, из второй роты. Его знали. Валька весельчак и хохмач, артист, одним словом, салага.
Но неудачно…
Не успел ефрейтор до центра сцены дойти, как на него начальственно вскричал товарищ полковник.
— Что такое?! Что за вид? Вы куда пришли, товарищ ефрейтор? Кр-ру-гом! Шагом марш переодеваться. — И громко сообщил присутствующим. — Только в парадной одежде, но без оружия. Всё!
Болельщики недовольно зашумели. Некоторые стали покидать зал. Просмотр срывался. А вот не срывался, а откладывался. Начклуба — молоток! — нашёл выход. Махнул рукой в сторону кинобудки, там салабон Малышкин заправлял, ефрейтор: «Киножурнал давай, киножурнал», потребовал зал. Малышкин и дал. Немедленно погасил свет в зале и включил киноустановку. Полился экранный свет, взревели динамики, пошли первые кадры киножурнала «Воин России».
Но тоже не долго. Даже до середины киножурнал недосмотрели. А жаль, вполне можно было солдатам вздремнуть. Малышкин кино вырубил. Приказали, наверное. Ну понятно, ефрейтор! Салага! Протестуя, «зрители» зашумели. Но на сцену вновь вышла комиссия… И вновь «стоп!», да что такое?
— Что за вид? — Председатель комиссии во все глаза смотрел на солдата. Явно что солдат, потому что лысый, откуда здесь быть другому, но он в чёрных «женских?!» колготах, и такой же облегающей чёрной майке-безрукавке. Полковник Ульяшов от удивления почти дар речи потерял. Глядя на начклуба, пальцем на конкурсанта вопросительно указывал. Майор на всякий случай изобразил на лице недоумение.
Конкурсант, стоя в балетной позиции (пятки вместе носки врозь), приготовился к исполнению, сейчас стушевался, пряча обиду ответил:
— Номер такой! Для создания образа, товарищ полковник… Ульяшов не слушал.
— Чего? Кр-ру-угом! Марш отсюда! — взревел он. — Я покажу тебе для чего такой образ годится… Ишь, членам жюри, понимаешь, цирк здесь устраивают… Кто у него командир? Марш-марш я сказал… — Конкурсанта как ветром сдуло. Зал отреагировал аплодисментами.
Полковник это принял на свой счёт. Громко сообщил залу. — Только в уставной форме… начищенные и наглаженные… Как положено. Чтоб понятно было что за солдат и чей. Всё! Точка! Ишь, понимаешь, попсу нам хотят навязать… Не выйдет! Правильно я говорю, товарищ дирижёр, да? — Ни дирижёр, ни начклуба отвечать не стали, потому что знали ответ. Полковник его и озвучил. — Правильно! Следующий…
За кулисами произошла заминка…
Заполняя паузу, лейтенант Фомичёв наклонился к полковнику и тихо спросил. Давно, кстати, хотел спросить.
— Товарищ полковник, а что если вертолётчики к нам на своих вертолётах прилетят, по полной боевой, а? Чтобы внушительнее.
Полковник слегка задумался, но ответил определённо:
— Я думаю до этого не дойдёт. Мы их в первом туре срежем… На взлёте.
Дирижёр, косясь на пустые ещё кулисы, не отставал, заполнял паузу.
— У них тоже боевые ракеты есть, товарищ полковник, на подвесках. Самонаводящиеся, с электронным управлением.
Ульяшов небрежно отмахнулся, отстань, лейтенант, глупости говоришь, сейчас не время…
— Я знаю, — сказал он, и спросил в свою очередь. — А для чего тогда у нас в полку особый отдел, разведка, система оповещения, передовые ударные силы, а? Во-от! Пусть работают. Майор Суслов, я знаю, уже включился… Но это секрет. Это между нами… Никому… Ни-ни… Тайна! Понятно?
Дирижёр ответил:
— Так точно.
Ульяшов, кивнул головой, выпрямляясь, крикнул в сторону кулис.
— Следующий! Что вы там мнётесь? Смелее, смелее… Проходите, товарищ солдат. Мы не кусаемся.
Начклуба поддакнул.
— А если укусим, то не больно.
