Как выяснилось в процессе последующей проверки, дача номер 9 много лет принадлежала одному из известных московских градостроителей, умершему несколько лет тому назад. В настоящее время там проживает его дочь Анна Колотова, работающая в МГИМО, разведенная, по работе и в быту характеризующаяся положительно. В целях решения вопроса о возможности ее использования в изучении Огородника, выяснения их взаимоотношений, а также создания условий для последующего досмотра его личных вещей, записной книжки и проведения других оперативно-технических мероприятий мною под соответствующей легендой было проведено личное знакомство с Анной Колотовой. Легенда состояла в том, что в мою задачу как сотрудника службы безопасности якобы входит курирование по линии КГБ отдельных вопросов по МГИМО как институту, непосредственно связанному с МИД СССР.
Мы многократно встречались с ней. Выполняя возложенное на меня задание, я побывал и в уже упоминавшемся многоэтажном жилом доме по улице Алексея Толстого, где она занимала просторную квартиру, в которой проживала вместе с сыном школьного возраста. Внешне она производила неплохое впечатление вполне лояльного и порядочного человека, готового оказать посильную помощь компетентным органам в решении поставленных перед ними задач. Откровенно говоря, я очень рассчитывал на ее поддержку, наивно полагая, что именно в этой среде можно достигнуть полного взаимопонимания.
Однако постепенно я начал приходить к выводу, что первое впечатление оказалось обманчивым. Отвечая на наводящие вопросы, Колотова рассказала о своих наиболее близких знакомых, но Огородника не назвала, хотя ей и предлагалось сообщить фамилии известных ей по учебе в МГИМО лиц, недавно возвратившихся из-за границы. Вместе с тем она постоянно возвращалась к высказанному ею на одной из первых встреч предположению, что за ней кто-то постоянно следит, и говорила, что хотела бы с моей помощью разобраться с этим вопросом.
Было совершенно ясно, что Колотова лукавит, и в связи с полной бесперспективностью установления с ней доверительных отношений контакт под благовидным предлогом был прекращен. Позже с некоторым удивлением я узнал, что определенная часть жильцов домов подобного рода, особенно молодежь, в знак «уважения и признательности» за обеспечение их безопасности и спокойствия называла сотрудников Девятого управления не иначе, как «шавка обыкновенная». Нечто едва заметное в этом роде я уловил и по отношению к себе, хотя внешне это ни в чем не проявлялось. Не укрылось от моего внимания и тщательно скрываемое Колотовой желание узнать от меня нечто большее, чем ей говорилось.
На работу с этой женщиной ушло в общей сложности около полугода, и мне было жаль попусту потраченного на нее времени.
Однажды был зафиксирован телефонный разговор Огородника с неким Николаем, носивший бытовой и несколько странный характер.
Николай несколько раз игриво повторял:
— Медвежонок ты эдакий! Фу-ты ну-ты!.. Ну-ты фу-ты!..
Николаем оказался преподаватель МГИМО, а затем и Дипломатической академии МИД СССР Дымов, уже немолодой холостяк, проживающий с матерью. В процессе изучения были получены сведения о его гомосексуальных наклонностях. Такое явление, как гомосексуализм, к сожалению, периодически проявлялось в МГИМО и приводило в конечном итоге к постыдным скандалам. Как-то раз, в 70-е годы, из института было уволено и отчислено в связи с этим около двадцати преподавателей и студентов. Установление контакта с Дымовым было признано нецелесообразным: он характеризовался как скользкий и неоткровенный человек. В дальнейшем это нашло свое подтверждение, в чем я лично убедился.
Ольга Фомина, с которой Огородник познакомился в 1976 году, работала секретарем в одном из отделов Президиума Верховного Совета РСФСР. Она была незамужней женщиной, жила без отца с матерью. Он иногда посещал ее в помещении Президиума. Как впоследствии стало известно, Огородник получил практическую возможность общаться там с ответственными работникам как центральных органов, так и периферии. В одно из таких посещений он познакомился с первым секретарем обкома КПСС в одной из областей Восточной Сибири (Омской или Томской), который, будучи человеком словоохотливым, в состоявшейся беседе с симпатичным дипломатом довольно подробно рассказал о весьма плачевном состоянии сельского хозяйства области и назвал некоторые цифры.
Установить, кто именно был этим слишком разговорчивым первым секретарем обкома, нам не разрешило руководство.
Американская разведка, таким образом, получила благодаря Огороднику секретную экономическую информацию, как говорится, из первых уст.
Кроме того, была выявлена еще одна связь Огородника с Зинаидой Кирсановой, работавшей в телетайпном зале Министерства обороны СССР. Она жила в отдельной квартире с малолетней дочерью, с мужем была разведена. — Состояла в интимных отношениях с подполковником Советской Армии Виноградовым, проходившим службу на одном из важных объектов Министерства обороны СССР и имеющим жену и двоих детей. Затруднительное финансовое положение подполковника в связи со сложившейся ситуацией, требующей дополнительных расходов, при определенных обстоятельствах могло быть использовано американской разведкой.
Сестра Огородника характеризовалась отрицательно, как женщина с неуравновешенным характером. В семье происходили частые ссоры и скандалы. Под стать ей был и ее муж, преподаватель одной из военных академий, слывший человеком заносчивым, вздорным и вспыльчивым. Отношение к нему начальствующего состава академии, по всей видимости, определялось положением его дяди — всеми уважаемого Маршала Советского Союза Сергея Леонидовича Соколова, первого заместителя министра обороны СССР. Только из-за этого его, вероятно, и терпели в академии.
Позже стало известно, что от племянника маршала Огородник втемную получал некоторую информацию по военным вопросам. Так, он одним из первых узнал от него, что после смерти министра обороны СССР маршала Гречко его место займет член Политбюро Устинов. Официальное сообщение о назначении Устинова на этот пост было опубликовано в прессе только через несколько дней. Так что американские спецслужбы узнали об этом заранее. Само по себе это не бог весть какое событие, но оно не могло не повысить значимости Огородника в глазах американцев, за что и получал он свои «тридцать сребреников». Ведь информация сразу же легла на стол президента США! А это было определенным успехом ЦРУ.
13 апреля 1977 года Огородник записал в своем дневнике:
«У меня характер борца, сильная воля, честность, преданность идеалам свободы, смелость… Наконец, незаурядная профессиональная подготовка и редкая по своему богатству самыми сложными событиями жизнь».
19 апреля 1977 года в 18.50 объект на автомашине возвратился домой на Краснопресненскую набережную.
Из сводки наружного наблюдения за Огородником:
«Было замечено, что он задернул шторы, через которые сначала пробивался очень слабый свет, а спустя 20–25 минут была включена люстра[8]. Около 21.00 объект полностью раскрыл окно, выключил большой свет и включил настольную лампу. В 21.40 наблюдаемый с небольшим портфелем или кожаной сумкой, похожей на портфель, вышел из дома. За несколько минут до этого было зафиксировано, как объект, уже одетый, прохаживался по комнате. Затем взял портфель, поставил его на стол, сел в кресло. Посидев несколько минут, встал, взял портфель и вышел из комнаты»;
