– Я все думаю… это, наверное, была такая уловка, а?
– Ты о чем?
– В первый раз он вошел в зал в верхней одежде. Точно не помню, как она выглядела, но думаю, все-таки в пальто. В верхней одежде в любом случае. Но когда он стоял рядом с политиком, пальто на нем не было.
Я купил ему еще одну пинту и предложил семьсот фунтов.
– Тысячу.
– Семьсот пятьдесят, – уступил я.
– Восемьсот.
– О’кей, – согласился я.
Оставшиеся две сотни я решил прикарманить – так подразумевалось с самого начала.
Я не стал беспокоить инспектора Бенни Йоранссона из Гётеборга. Зачем лишний раз унижаться? Зато позвонил Эве Монссон, предварительно забронировав номер в «Элит Плаца». Я поинтересовался, допрашивали ли тех, кто находился в баре. Она ответила, что допросы ни к чему не привели, никто ничего не слышал и не видел. В отеле проходила конференция или что-то вроде.
Тогда я рассказал ей о Джимми.
– И как нам связаться с этим Джимми, если он, конечно, того захочет? – спросила она.
– Понятия не имею. Не уверен даже, что его зовут Джимми.
– К тому же ты вовсе не обязан делиться своими источниками информации, даже если бы и знал, как его зовут, – добавила она.
– Не могла бы ты рассказать о нем инспектору Йоранссону? – попросил я.
– Да, но он ужасный зануда и плевать хотел на то, что я ему говорю. Во-первых, потому, что я женщина. Во-вторых, потому, что я не должна вмешиваться в его дела. И просто потому, что он ужасный зануда.
Дождь не стихал. Покончив с порцией трески в заведении под названием «Бон», я, пригнувшись и прыгая через лужи, чтобы не замочить ног, поспешил в бар «Рука епископа», что в подвале отеля «Элит Плаца». Там заказал красного вина и прочитал равнодушному бармену пафосный монолог на тему: зачем производят обувь, которая пропускает воду.
– Разве не в этом состоит предназначение обуви, – горячился я, – чтобы выйти из дому в дождь и не замочить ног? Давайте тогда уж все ходить босиком.
Бармен пожал плечами. Он держался чопорно, как англичанин, вероятно, это входило в круг его обязанностей.
– Люди говорят, что ботинки этой марки самые удобные в мире. И они правы тысячу раз, черт возьми! Но я не могу выйти в дождь и не замочить ног.
В зале, кроме меня, было еще трое или четверо посетителей. Бармен разгрузил посудомоечную машину и принялся вытирать стаканы. Не то что в Англии, где их ставят на полки сразу после мойки и на стойку стекает вода. Мои промокшие под дождем ноги вполне соответствовали идее английского паба.
– Я ходил к сапожнику, и он подтвердил, что это натуральная кожа. Разве это не самое лучшее, что может быть? – продолжал я. – Тогда почему они пропускают воду?
– Есть специальные спреи, – пожал плечами бармен.
– Мастера говорили то же. Трое сапожников предлагали мне разные спреи, которые защищают кожу от воды.
– И?..
– Носки хоть выжми. Не работает. Кроме того, натуральная кожа… Вы когда-нибудь видели фермера, который обрабатывает корову или лошадь специальным спреем, чтобы они не промокли? Их шкуры, что может быть натуральнее? Разве они промокают под дождем?
Бармен рассмеялся, демонстрируя крепкие зубы. На нем были черные джинсы и клетчатая рубашка. На шее я заметил татуировку, но разглядеть ее как следует не успел.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Линус.
– А меня Харри.
– Я знаю, ты пишешь в газеты. Видел тебя по телевизору.
– Это ты работал в тот вечер?
– Нет, у меня был выходной.
– Тебя подменял Джимми?
– Джимми? – удивился Линус.
– Англичанин. Он вроде работал в тот вечер, подменял кого-то. Неофициально.
– Нет, у меня был выходной по расписанию. И его зовут не Джимми… – Бармен почесал в затылке. – Но я понял, о ком ты. Он иногда работает то там, то здесь на подхвате. Не припомню его имени…
– Ему можно доверять, как думаешь?
– А почему нет? У него вечные проблемы с деньгами, но я никогда не слышал, что он нечист на руку… Кевин, кажется! Да, Кевин. Или просто – Кев. Он снимает здесь девушек, как и другие англичане.
– Кажется, он видел убийцу. Этот Джимми, Кевин или Кев.
– Откуда ты знаешь?
– Я с ним встречался.
– Правда? А мне говорили, здесь никто ничего не видел и не слышал. Полицейским и не удалось ничего из них вытянуть. – Я показал на дверь лифта. – Отсюда можно подняться в номера?
– Да.
– А если человек не живет в отеле, где он может раздобыть ключ?
Линус улыбнулся:
– Знаешь, сколько ключей мы находим, когда закрываемся? Люди роняют, забывают… Приходят сюда с кошельками и ключами, а потом оставляют нам и то и другое.
К стойке подошли мужчина и женщина, и бармен направился к ним принимать заказ. Мужчине перевалило за пятьдесят, его спутница – в светлом пальто и с черными, коротко остриженными волосами – по возрасту годилась ему в дочери. Он взял виски со льдом, она – белое вино. Оба выглядели промокшими, в воздухе запахло дождем.
Я допил свое красное южноафриканское, помахал Линусу рукой, вошел в лифт и нажал кнопку нужного этажа.
Через некоторое время я снова спустился к регистрационной стойке. Там стоял парень в белой рубашке с черным жилетом и в черных брюках; он, насколько я знал, отвечал в отеле за парковку.
– Вы где-нибудь отмечаете тех, кто потерял ключ и получил новый? – спросил я.
Он покачал головой:
– Нет. Если мы не узнаем постояльца в лицо, он предъявляет документы, удостоверяющие личность, и все.
– То есть установить, кто из постояльцев терял ключи, невозможно… Я имею в виду вечер, когда произошло убийство.
Он снова покачал головой:
– Нет. Однако есть еще одна вещь…
– Какая? – насторожился я.
– Некоторые постояльцы требуют два ключа и получают их. Один вставляют в замок на двери своего номера, чтобы там не вырубалось электричество. Например, если хотят подзарядить ноутбук. И если они теряют один ключ, могут спокойно пользоваться вторым.
– Да, это понятно, – кивнул я.
– Многие не возвращают нам ключей, о них ведь так легко забыть. Другие оставляют их себе в качестве сувенира. Такое часто случается летом, когда много туристов. Этого я, признаться, не понимаю. Тоже мне сувенир. Обыкновенный кусочек пластика.
Горничная принесла мне в номер бутылку коньяка и плитку шоколада. Снаружи шелестел дождь, в застекленное окошко на потолке стучали капли. Я развернул шоколадку и набрал номер Эвы Монссон. Она долго не отвечала. Я уже собирался отменить вызов, когда услышал ее голос:
