С этим они отправились к Абакумову. Тот, внимательно выслушав, согласился с их предложением и сделал существенное дополнение: рекомендовал отразить в тексте радиограммы для «Цеппелина», что командировка Волкова на фронт организована Лещенко. Это, по мнению Абакумова, должно было продемонстрировать германской разведке его возможности и еще больше поднять в ее глазах.
В тот же вечер с конспиративной дачи Смерша в Малаховке в адрес «Цеппелина» ушла радиограмма:
«В ближайшее время через возможности «Л» планируем отправку «Волкова» в командировку на фронт. Его переход намечаем осуществить на северном участке Западного фронта. При нем будут фото «Л» и материалы по железнодорожным перевозкам за апрель».
В Берлине немедленно откликнулись на донесение «Иосифа». Курек не мог сдержать радостных эмоций и извещал:
«С нетерпением ждем «Волкова» и материалы. После перехода линии фронта для связи с нами пусть использует пароль — «Псков». Без лишней необходимости не злоупотребляйте возможностями «Л».
После этого контрразведчики и Волков взялись за практическое воплощение легенды прикрытия командировки в «Цеппелин». В ведомстве Лещенко, как и положено, на Николая оформили все необходимые документы, после чего он в сопровождении Сафронова выехал на Западный фронт и занялся поиском места перехода. И пока они «блуждали» по боевым порядкам советских войск, между «Цеппелином» и «Иосифом» шел дежурный обмен радиограммами. Тон их был нейтральным. В Берлине предпочитали лишний раз не накручивать нервы «Иосифу» и терпеливо ждали Волкова.
К концу подходил май, а курьер так и не появился в Берлине. В «Цеппелине» забили тревогу и начали теребить своих агентов в Москве. Закончилась эта нервотрепка в первых числах июня, после того как «Иосиф» сообщил, что Волков при бомбежке эшелона получил тяжелую контузию и в настоящее время находится на лечении в госпитале. С того дня Курек перестал напоминать о его направлении в Берлин, и в операции снова наступила пауза.
Но в руководстве Смерша посчитали, что долго она не может продолжаться, и решили пошевелить «Цеппелин». 12 июля в кабинете Абакумова собрались руководители операции — Барышников и Утехин. Прочитав последнюю докладную по радиоигре «Загадка», Абакумов строго посмотрел на притихших подчиненных и отметил, что затянувшаяся пауза в операции может подвигнуть «Цеппелин» на проведение дерзкой боевой акции — теракта против наркома путей сообщения Кагановича. Эти опасения Абакумова были не беспочвенны. При сложившемся положении на фронте гитлеровская верхушка способна была пойти на самые варварские акты. В Смерш по собственным каналам, а также из Разведывательного управления Красной армии поступала такого рода информация. В этой ситуации Абакумов не исключал того, что в «Цеппелине» могли пожертвовать разведывательными возможностями «Иосифа» и отдать агентам приказ перейти к проведению терактов.
Чтобы исключить это, Барышников предложил сработать на упреждение и заинтересовать германскую разведку серьезной дезинформацией от «Иосифа». Предложение не нашло поддержки у Абакумова. «Цеппелин» уже не столь активно реагировал на подобного рода доклады «Иосифа». И тому имелись объективные причины — высокие темпы наступления Красной армии девальвировали в глазах Курека и генералов вермахта информацию агентов Волкова и Попова. Поэтому Абакумов посчитал, что наиболее эффективным вариантом завершения операции «Загадка» мог бы стать вывод на советскую территорию и захват «крупного зверя» из числа сотрудников центрального аппарата «Цеппелина». А для этого требовалось найти такую приманку, которая бы вынудила германскую разведку пойти на серьезный риск.
В головах контрразведчиков одно за другим рождались различные предложения, но, когда дело доходило до практической реализации, выстроенные ими комбинации разваливались, как карточный домик. И когда всем уже казалось, что они зашли в тупик, Барышникову неожиданно пришла простая мысль. Он вспомнил, как недавно, будучи в кабинете Лещенко, застал его за составлением плана воинских перевозок для Красной армии на июль — сентябрь 1944 года. Бедолага тонул в горе секретных и совершенно секретных материалов. Это был тот самый шанс. И Абакумов с Утехиным ухватились за него. Они почти не сомневались, что за такими материалами германская разведка отправится хоть к самому черту.
Теперь, когда решение было принято, Барышников, Утехин и Окунев в обстановке строжайшей секретности доработали в деталях план заключительной части операции «Загадка».
15 июля 1944 года «Иосиф» сообщил в «Цеппелин»:
«Л» имеет у себя план воинских перевозок на июль, август и сентябрь. По его словам, из плана можно определить направления потоков грузов, их характер, размеры и т. п. После долгих уговоров «Л» согласился, чтобы мы в его присутствии сфотографировали эти материалы, с условием вручения ему 15 тысяч долларов наличными и чека на 25 тысяч долларов в одном из американских банков. Этой возможностью «Л» будет располагать до 19 июля. 20-го утром он должен вернуть план руководству, и больше такой возможности может не представиться».
Это была убойная информация. Радиограмма, как горячий блин, жгла руки Куреку, и он, словно на крыльях, несся с ней по лестницам к Кальтенбруннеру. Тот проводил совещание, но вынужден был прервать его и, отложив все дела, ознакомиться с расшифровкой радиограммы «Иосифа». Уже на первом предложении его брови взлетели вверх, а рука схватила ручку и провела жирную черту под ней. Прочитав до конца, Кальтенбруннер задумался. Курек напрягся и внимательно следил за его лицом. Оно оставалось непроницаемо, как маска. Положив ручку на подставку, Кальтенбруннер снял трубку телефона и потребовал, чтобы адъютант соединил его с рейхсфюрером Гиммлером. Курек в душе ликовал — результат работы с «Иосифом» заслужил внимания самого рейхсфюрера.
Через мгновение в кабинете отчетливо, будто Гиммлер находился рядом, зазвучал его ровный, лишенный интонаций голос. Поздоровавшись, Кальтенбруннер начал доклад с извинений. Гиммлер, похоже, находившийся в хорошем расположении духа, остановил его и после шутливого замечания о том, что он не Риббентроп, а их ведомство — не МИД, потребовал докладывать по существу. Кальтенбруннер, пододвинув к себе радиограмму, зачитал ее и напомнил, что полученный материал является результатом работы группы ценных агентов в Москве.
Гиммлер не преминул продемонстрировать свою память. Уточнив, имеет ли она отношение к «Иосифу», он поинтересовался, насколько надежен источник получения информации и насколько ему можно доверять. Кальтенбруннер не без гордости отметил, что вновь завербованный агент имеет доступ к самым большим тайнам большевиков, а представленный план перевозок по Восточному фронту на июль, август и сентябрь не вызывает сомнений в своей достоверности. Гиммлер на лету оценил всю важность информации «Иосифа» для генералов вермахта и потребовал любой ценой добыть ее. Кальтенбруннер заверил, что приложит все усилия, чтобы выполнить его задание, и, посетовав на то, что план в руках Лещенко будет находиться всего четыре дня, до 20 августа, высказал просьбу вне плана выделить самолет из специальной эскадрильи. Гиммлер заявил, что отдаст необходимые распоряжения и, пожелав успехов, завершил разговор.
