На перекрестке встретились юноша и девушка. Радостно расцеловав друг друга, они пошли вместе куда глаза глядят.
— Куда ты идешь? Далеко? — спросила девушка. — Я с тобой.
— Пойдем быстрее, — ответил ей юноша и обратил яростный взгляд на непроницаемую темень пути впереди.
И они пошли быстрее. Девушка все чаще и чаще стала просить юношу: помедленнее! помедленнее!
— Давай отдохнем хоть чуть-чуть.
Юноша отрицательно помотал головой, только обнял ее за плечи и повел за собой. Он спешил: его пытливый взгляд перебегал с туманной дороги на лицо девушки.
Вскоре они перешли на бег. Девушка смертельно устала и стала отставать. Она не понимала, что юноша хочет найти в этой темени, но покорно следовала за ним.
Она вглядывалась в простирающуюся перед ними темноту неизвестного пути — и содрогнулась, поймав на себе ответный взгляд оттуда; после этого она не отводила глаз от юноши, торжествующего, смелого и рвущегося вперед.
Темнота пути медленно превращалась в ужасающую бездонную пропасть.
— О, нет… только не туда, — взмолилась девушка и крепко вцепилась в юношу, желая только, чтобы он повернул назад.
Из тьмы навстречу им подул студеный ветер. Юноша расправил плечи и, набрав полные легкие воздуха, яростно воскликнул:
— Пойдем! Пойдем! — и поспешил было дальше.
Девушка остановилась, плача и дрожа всем телом.
— Не пойду, не пойду я, — проговорила она сквозь всхлипы. Юноша с минуту наблюдал за ней, но из тьмы снова вырвался на них порыв ураганного ветра. Больше не сомневаясь, юноша бросился вперед. Он несся огромными прыжками, оставив девушку позади.
Исчерпав все свои силы, с растрепавшимися волосами и широко раскрытыми глазами он бросился в разверзнувшееся перед ним пугающее небытие.
Девушка смотрела ему вслед, скованная ужасом, после поднялась и отправилась обратно по пути к местам, где цвели цветы и паслись овцы, откуда она пришла. Про юношу она в скором времени совсем позабыла.
Первая глава
Фрагмент романа
Перевод О. Якименко— Простите, не подскажете, сколько еще до Будапешта?
— Через полчаса будем на Восточном вокзале, если не придется ждать у разъезда.
Кондуктор засунул часы в карман, включил фонарик и отправился дальше по вагону. Молодой человек крепко прижался лбом к оконному стеклу.
Влажные сентябрьские сумерки становились все мягче, в голубых и пурпурных тонах почти перешли в вечер. У подножья Будайских гор, показавшихся за окном, тусклой слюдой заблестели маленькие озерца и лужи на полях. Некоторые пассажиры уже начали одеваться, готовиться к выходу, все, кто мог, выходили на площадку у двери размять затекшие члены.
Молодой человек сидел неподвижно и смотрел в пасмурное сумеречное небо, сердце его слегка колотилось, терпение окончательно ослабло. В небе одна за другой начали появляться звезды, словно кто-то включал их по одной с небесного распределительного щита. Рядом с пассажиром сидели и болтали две молодые крестьянки. Поезд был набит битком — все ехали с альфёльдских осенних ярмарок, и в вагоны второго класса подсадили пассажиров из третьего. Женщины были в приподнятом настроении и вели себя шумно — много смеялись и ни капли не задумывались, что их громкая речь может помешать соседу.
Поезд, тем временем, остановился, надо было разместить новую порцию пассажиров. Кондуктор забегал по вагону, послышались громкие ругательства, под подошвами огромных сапог захрустела щебенка. А поезд все не трогался с места.
Молодой человек, потеряв всякую надежду, сел на свое место — единственное сидение в вагонном коридоре. Он сидел неподвижно, закрыв глаза, решив для себя, что не сдвинется с места, пока длинный гудок не возвестит о прибытии поезда в Будапешт.
Он просидел так, казалось, несколько часов. Думать не мог ни о чем. Разговоры попутчиков, стук дверей проносились мимо, словно обрывочные картинки нехорошего и длинного сна.
Разбудил его звонкий, продолжительный и приятный свист. Молодой пассажир открыл глаза и улыбнулся. За окном виднелись белые дуговые лампы, толпы снующих туда-сюда людей, бегущие носильщики, камеры хранения, заполненные большими чемоданами, и вокзальные служащие, которые там работали. Поезд остановился. Юноша, пошатываясь, почти теряя сознание от усталости и волнения, вышел из вагона.
Наконец-то! Ступив на перрон, молодой человек последовал за толпой. Крепкий запах паровозного угля подействовал на него почти освежающе, но гулкий и разнородный шум напрочь отнял способность ориентироваться. У выхода его остановили:
— У вас билет по льготному тарифу, где к нему талон?
Юноша в спешке вытащил удостоверение и, словно защищаясь, произнес:
— Меня зовут Эрнё Хоффман младший.
Сомнений в его личности быть не могло. В документе значилось: Выдано сыну городского врача господина Эрнё Хоффмана.
Молодой человек отправился получать багаж. Фининспектор захотел его проверить. Инспекторы так разворошили содержимое до отказа набитого ящика, что он раздулся еще больше. Потребовалось немало времени, чтобы снова упаковать аккуратно уложенные дома вещи.
— Отнесите в пролетку, — решительно и торжествующе заявил юноша носильщику и поспешил за ним с презрительной улыбкой, словно он только что победил солдат министра финансов.
— Ференц кёрут, сорок четыре!
Квартира у него уже была. Сознание этого факта сообщало молодому человеку определенную гордость и давало ощущение дома. Однако в пролетке уверенности и энергии у него поубавилось. Юноша поднял широкий воротник и забился на сидение справа, несмело подавшись вперед. Второе сидение осталось совершенно свободным — точно таким, как оно предназначалось для пассажира слева. В детской нерешительности, весь дрожа от волнения, не двигаясь, с холодеющими пальцами и широко открытыми глазами — таким въехал в столицу Эрнё Хоффман, ворвался в неведомое, сто раз виданное в снах, в чудесные грехи, обещания и электрический свет.
Экипаж остановился, извозчик стащил ящик на асфальт. Эрнё достал кошелек, помня отцовский наказ:
— Извозчику скажешь, чтобы позвал помощника управляющего, потом дашь извозчику форинт и попросишь помощника затащить багаж наверх.
Помощник управляющего появился тут же, извозчик без единого слова благодарности сунул плату в карман и уехал.
— Извольте обождать, — обратился к юноше помощник управляющего, бледный, невысокий мужчина с рыжими усами, — я жену позову, а то одному мне ящик не поднять.
Эрнё Хоффман, тем временем, огляделся кругом. На широком тротуаре резвились маленькие дети, прямо перед ним медленным, ритмичным шагом прошли, держа друг друга под руку, симпатичные девушки. В ярко освещенной мясной лавке толпились полчища покупателей. Со всех сторон доносился запах гниения, но то была первоклассная вонь: пыльный запах перенаселенных городских квартир, смешанный с угольным дымом заводов и мастерских.
