— Да, верно, сейчас выложу, — облегченно вздохнул Лассаль. — У нас есть шанс отличиться.
Мэр прикрыл глаза, как от ярких лучей ослепительного солнца.
— Ладно, говори же. Не томи.
— Ладно. Шайка бандитов захватила поезд метро. — Он повысил голос. Захватили поезд. Взяли в качестве заложников шестнадцать пассажиров и машиниста, и не хотят их отпускать, пока город не заплатит выкуп в миллион долларов.
Какое-то время мэр гадал, это бред от лихорадки или ему продолжает сниться, потом его сознание перенеслось с уютных альпийских лугов в более знакомый ему местный кошмар. Он поморгал и подождал, когда сон рассеется. Но голос Мюррея оставался чертовски реальным.
— Ради всего святого, ты меня слышишь? Я сказал, что несколько человек захватили поезд метро и держат...
— Вот дерьмо, — выругался мэр. — Дерьмо, ужасное дерьмо. — Детство у него было благополучное, и он так и не выучился убедительно ругаться. Уже в далеком прошлом он пришел к выводу, что ругательствам, как и иностранным языкам, следует учиться в детстве. Но, полагая это неким излишеством, так и не овладел этим искусством. — Дерьмо, дрянь. Почему люди затевают такие вещи, чтобы меня мучить? Полиция на месте?
— Да. Ты готов серьезно обсудить это дело?
— А мы не можем просто оставить этот паршивый поезд им? У нас полно других; у нас никогда не было в них недостатка. — Он откашлялся и высморкался. — Ведь у города нет миллиона долларов.
— Нет? Ну, лучше бы тебе найти их. Где-нибудь. Даже если придется диквидировать твой счет в рождественском клубе. Я немедленно поднимаюсь наверх.
— Дерьмо, — неистовствовал мэр. — Дерьмо и дрянь.
— Мне бы хотелось, чтобы в голове у тебя прояснилось, пока я поднимаюсь наверх.
— Пока я ещё не решил, что мы должны платить. Миллион долларов... Давай это обсудим. — Мюррей слишком быстро рванул со старта; а мэр весьма доверял своему политическому инстинкту. — Может, существует какой-то другой выход?
— Другого выхода нет.
— Ты понимаешь, сколько снега можно убрать этой зимой за миллион? Мне нужна полная картина всего происходящего и другие точки зрения — комиссара полиции, того подонка, который, как предполагается, руководит транспортными службами, инспектора...
— Ты думаешь, все это время я просто просиживал задницу? Все они уже занимаются этим делом. Но это пустая трата времени. В конце концов, хватит препираться, нужно делать так, как я предлагаю.
— И Сюзен.
— Какого черта нам понадобилась Сюзен?
— Ради покоя в доме.
Телефонная трубка возле его уха извергала ругательства. Черт бы побрал этого Мюррея Лассаля. Мерзкий Мюррей Лассаль. Конечно, он прекрасный работник, вполне достойным своего места, но следует научить его соразмерять невежественное и воинственное нетерпение с не столь поворотливым умом прочих граждан. Ну, может быть, сейчас как раз настал момент объяснить ему, что другие тоже могут принимать решения. Именно это он и должен сделать, как бы болен ни был.
Комиссар полиции
Сидя на заднем сидении лимузина, мчавшегося по проспекту Франклина Рузвельта, комиссар полиции связался по телефону с начальником окружной полиции, находившемся на месте происшествия.
— Ну, и что там происходит? — спросил комиссар.
— Просто смертоубийство, — посетовал начальник округа. — Как обычно, ограждение прорвали. По моим оценкам здесь тысяч двадцать зевак, и народ все прибывает. Молю Господа, чтобы началась буря с дождем.
Комиссар подался вправо, чтобы бросить взгляд на чистейшую синеву неба над Ист-Ривер и тотчас же выпрямился. Он был неподкупным и интеллигентным человеком, прошел все ступени служебной лестницы, начиная с простого патрульного, и хотя понимал, что шикарный черный лимузин — справедливый и даже необходимый атрибут его должности, все равно не чувствовал себя в нем комфортно, словно как-то отделял себя от этой роскоши.
— Ограждения установлены? — спросил он начальника округа.
— Конечно. Благодаря любезности тактической полиции. Мы стоим по местам и стараемся выдавить вновь прибывающих в боковые улицы. Я имею в виду именно выдавить. Заводить новых друзей мы не сбираемся.
— А что с движением транспорта?
— Я выставил патрульных на каждом перекрестке, начиная от Двадцать четвертой улицы до Четырнадцатой, а также от Пятой авеню до Второй. Думаю, обратный поток где-нибудь обязательно вызовет пробки, но здесь пока все под контролем.
— Кто вам помогает?
— Даниельс из отдела специальных операций. Он просто рвется в бой. Хочет отправиться в туннель и расправиться с этими подонками на месте. Я настроен точно так же.
— Ничего подобного я даже слушать не хочу, — оборвал комиссар. Расположитесь там, займите тактически выгодные позиции и ждите дальнейших распоряжений. И ничего больше.
— Есть, сэр, именно этим мы и занимаемся. Я только хотел сказать, что все это мне не по душе.
— А мне наплевать на вашу душу. Вы перекрыли все аварийные выходы?
— По обе стороны улицы вплоть до Юнион-сквер на юг. У меня в туннеле почти полсотни человек — к северу и югу от поезда, все хорошо укрыты. Они в бронежилетах и вооружены пулеметами, автоматами, слезоточивым и нервно-паралитическим газом. Одним словом, у них весь чертов арсенал. И ещё там с полдюжины снайперов с приборами ночного видения. Мы можем там внизу устроить целую вьетнамскую войну.
— Только убедитесь, что все поняли, что никто не должен двигаться. Эти люди будут убивать. Они уже доказали это, убив железнодорожника. К их угрозам нужно отнестись очень серьезно.
— У меня именно такой приказ, сэр. — Начальник окружной полиции сделал паузу. — Понимаете, сэр, некоторые снайперы мне доложили, что видят людей, совершенно свободно передвигающихся вокруг поезда. Ребята с южной стороны говорят, что угонщик в кабине машиниста хорошо виден и представляет из себя прекрасную мишень.
— Нет, черт возьми Вы что, хотите, чтобы всех пассажиров зверски перебили? Повторяю, к их угрозам нужно отнестись очень серьезно.
— Слушаюсь, сэр.
— Запомните это. — Комиссар взглянул в окно, чтобы понять, где он находится. Водитель, включив сирену, пробивался сквозь поток машин, словно ехал по пахоте. — Вы допрашивали тех пассажиров, которых они освободили?
— Да, сэр, тех, которых удалось задержать. Большинство сразу исчезло, растворившись в толпе. Оставшиеся дают довольно противоречивые показания. Но кондуктор, симпатичный молодой ирландец, оказался полезен. Мы знаем, сколько человек захватили поезд, и как...
— Где-нибудь с дюжину?
— Четверо. Всего лишь четверо, они в масках и вооружены чем-то вроде пистолетов-пулеметов Томсона. Одеты в черные дождевики и черные шляпы. По словам кондуктора, они хорошо организованы и знакомы с методами работы метро.
