Ева
Ева вышла из супермаркета и, поежившись от холода, быстронаправилась к своему джипу, забралась в просторный салон, поспешно скрываясь отколючего зимнего ветра. Устроившись, швырнула на заднее сиденье пакет с покупками,стряхнула с белокурых волос снежинки, аккуратно провела подушечками пальцев понижним векам, стирая несуществующие потеки туши, и затем посмотрела на себя взеркало. Как и следовало ожидать, отражение было безупречным – влагостойкиймакияж Евы Новицкой не могли испортить ни ветер, ни снег, ни мороз, а еекрасоту – ни недосып, ни похмелье, ни насморк (в данный момент она страдала отвсех этих напастей вместе взятых).
Одобрительно улыбнувшись своему отражению, Ева завела мотор.Пока машина грелась, ее хозяйка поглядывала в окно, прикидывая, в какомнаправлении двинуть, чтобы побыстрее выехать со стоянки супермаркета. Послеосмотра периметра Ева пришла к неутешительному выводу – куда ни поверни, вездепробки, а у шлагбаума очередь, как на границе с Литвой в дни забастовкитаможенников.
– Чертовы праздники! – выругалась Ева сквозьзубы. – Все как с ума посходили! – Она долбанула кулаком по клаксону,заметив, что какая-то идиотка прокатила нагруженную тележку в опасной близостиот хромированного бампера ее джипа. – Убила бы… – рыкнула она. И всердцах добавила: – Кто бы знал, как же я ненавижу Новый год!
Да, Ева на самом деле ненавидела Новый год. Как и Рождество,и Пасху, и прочие семейные праздники. Когда народ носился по магазинам впоисках подарков, ломал голову над тем, какое угощение приготовить, чтоб всехудивить, украшал дома дурацкими гирляндами, она ходила раздраженная и злая,презирая всех вокруг. Ее бесило общее лицемерие – Ева не верила, что все этилюди, увешанные пакетами с бездарными подарками, скупающие елки, шампанское,красители для яиц, искренне радуются приближению праздника, замирая от восторгав его предвкушении, а не совершают привычный и обязательный ритуал. А самиторжества… Разве могут семейные сборища за ломящимся от жратвы и выпивки столомдоставить удовольствие нормальному человеку? Только пьяницам, для кого праздник– законный повод надраться, да вечно голодающим дурам, позволяющим себеразговляться только на Новый год и Пасху, и еще престарелым тетушкам, коихродственники так редко приглашают в гости, что в другое время трудно найтислушателя, готового внимать рассказам на тему «А вот в наши годы…».
Представляя такие вот «праздники», Ева всякий разпередергивалась и радовалась тому, что у нее нет семьи. Ей уже исполнилосьтридцать три, но она не обзавелась ни мужем, ни детьми, а с родственникамиотношений не поддерживала. Даже с близкими – отцом и братом, не говоря уже овсяких двоюродных племянницах, тетях и дядях. Ни с теми, ни с другими Ева нехотела иметь ничего общего! Особенно с отцом, старым бандюганом по кличкеВульф, проведшим на зоне полжизни и передавшим свои дурные наклонности сыну.Тот – милый мальчик Денис Новицкий, он же нежный пидорок Дусик, он женесостоявшийся поп-стар Дэнис – едва не прибил приживалку своей бабки, АнькуЖелезнову, за что загремел туда, откуда полжизни не вылезал его папаша.
Как говорится – яблоко от яблони… Видно, на генном уровнеДусику передалась тяга к насилию. А как иначе? Воспитывала Дениску и Еву(Ефросинью от рождения) бабка, которая с отцом, тюремным завсегдатаем, детямвидеться не позволяла, боясь как раз дурного влияния. И вот, поди ж ты, неуберегла внучка! Хотя могла бы, если бы в юности из дома его не выгнала. А онаименно так и сделала! Как увидела Дусика, целующегося в подъезде с парнем, таки вышвырнула его из квартиры и из своей жизни. Только из сердца долговышвырнуть не могла. Любила, но не прощала – Элеонора Новицкая, Евина бабка,прощать не умела. И в этом Ева пошла в нее!
Ева все же выехала со стоянки, едва не протащив какой-то«жигуль», мешавший ей. Но не успела набрать приличную скорость, как пришлосьостановиться на светофоре – по закону подлости красный загорелся сразу, кактолько она к нему подкатила. Чтобы во время стоянки не видеть, как по тротуарамносятся ополоумевшие от предновогодней суеты москвичи, а ряженные в ДедовМорозов магазинные зазывалы заманивают идиотов несуществующими скидками ибонусами, принялась красить губы. Пока ждала, когда загорится зеленый, к машинето и дело подбегали попрошайки, пытаясь выклянчить у владелицы роскошного джипамелочь на хлебушек, лекарства, билет до дома, новый протез и так далее. На всеэти просьбы Ева отвечала полным равнодушием. Она никогда не подавала милостыню,даже тем, кто явно в ней нуждался. Ее не трогали страдания обманутыхвкладчиков, нищих старух, безногих афганцев и голодающих в далекой Африкедетей. Ведь не зря ее величали «стервой» в глаза и «отпетой сукой» за глаза. Незря журналисты, обожающие описывать скандальные выходки известной певицы ЕвыШаховской, нарекли ее «ведьмой». И не зря мужики, все эти разномастные козлики,с деньгами и без оных, из-за нее плакали, страдали, изнывали, пыталисьпокончить с собой…
Да, и такое было! Двое брошенных ею мужчин чуть неотправились на тот свет (один резал вены, второй травился), обоих, правда,спасли (первый взял тупую бритву, второй выпил до смешного мало таблеток), ноне это суть важно, главное – без нее они не хотели жить, а что не умерли, дажехорошо: зачем ей ненужные угрызения совести, от них цвет лица портится…
Надо сказать, что сукой Ева была не всегда. Излишнесамоуверенной, слегка заносчивой, порой надменной, но не более чем остальныекрасавицы, выросшие в отдельных арбатских квартирах и ни в чем не нуждающиеся.Когда-то она даже плакала из-за мальчиков и комплексовала из-за своегодурацкого имени. Но это было давно, классе в третьем. Потом уже мальчикиплакали из-за нее, а имя она поменяла, велев всем величать себя Евой…
