— Скажи же что-нибудь, дура…
— Да простит тебя Бог… — тихо отвечала Хадия и скрывалась с глаз, чтобы он успокоился. А когда они в постели занимались сексом, Абду часто думал о своем любовнике Хатеме. Он чувствовал, что она читает его мысли, и передавал свое беспокойство каждой клеточке ее тела. Он был с ней излишне агрессивным, как будто хотел запретить ей думать о его нетрадиционной связи или наказывал ее за то, что она об этом догадалась. Когда он кончал, то ложился на спину, зажигал сигарету и молча глядел в потолок. Она лежала рядом, но что-то колкое и острое продолжало витать в воздухе. Они не могли не замечать этого, но и открыться друг другу не было сил. Только однажды Абду поддался странному внутреннему порыву… Он уже устал все скрывать, на сердце было тяжело, и в глубине души ему хотелось, чтобы Хадия высказала ему все в лицо, вместо того чтобы продолжать мучительную двусмысленность их отношений. Если бы она вспылила и обвинила его в извращениях, он бы освободился от груза лжи, признался бы во всем, и объявил, что просто не может избавиться от Хатема, потому что им нужны деньги… Вдруг он сказал ей:
— Знаешь, Хадия… Этот Хатем-бей — очень хороший человек.
— …
— Если бы ты знала, как он щедр к нам!
— …
— Что ты молчишь?!
— Никакой он не добрый… Все дело в том, что ты верный слуга и ему очень нужна твоя помощь в домашних делах…
Так она всегда оправдывалась перед соседями. На этот раз она произнесла эти слова резко — он нарушил то безразличие, которым она прикрывала свое неудобное положение. Абду раскаялся, что поступил опрометчиво и, желая успокоить жену, произнес:
— Дорогая, надо сказать ему спасибо, он сделал нам столько добра…
— Какое добро, каждый действует в своих интересах. Тебе и мне это понятно… Бог накажет нас из-за этого Хатема, за все дела, за каждый день…
Ее слова были как камень, и он замолчал. Он отвернулся к стене, жалея самого себя… Она пододвинулась ближе, взяла его ладонь в свои руки, поцеловала ее и нежно прошептала:
— Ох, отец Уаэля… Храни тебя Бог, дай тебе и нам средства к существованию, заработанные не во грехе… Я хочу, чтобы ты накопил денег и открыл свой собственный киоск и ни с кем не связывался — ни с Хатемом, ни с кем другим…
* * *
Подобно большим странам-колонизаторам, Маляк Халля стремился к экспансии и господству. Какая-то внутренняя, не дающая покоя сила побуждала его присваивать все, что лежало на доступном расстоянии, какую бы ценность это ни представляло и какие бы средства для достижения цели ни приходилось выбирать. С тех пор как он прибыл на крышу, Маляк не переставал действовать во всех направлениях… Началось с ничейной маленькой ванной площадью метр на метр справа от входа. Как только Маляк ее увидел, в его голове созрел план захвата. Он выставил перед ней пустые картонные коробки, затем начал переносить их внутрь ванной, и так, шаг за шагом, завладел комнаткой, запер ее на большой замок и положил ключ в карман под тем предлогом, что в ящиках товары, которые могут украсть, если ванная будет стоять открытой. После ванной он завладел большой нишей на крыше, завалив ее старыми неисправными швейными машинками. Жильцам (естественно, возмущенным таким поворотом дела) он объяснил, что скоро придет человек, который при первой же возможности заберет их в ремонт. Однако мастер вечно не мог прийти в назначенное время, в последний момент связывался с Маляком по телефону и сообщал, что случилось ЧП, но он обязательно зайдет через недельку или максимум две и заберет машинки… Так Маляк тянул и тянул время до тех пор, пока факт самозахвата не стал очевиден. Тогда он устранил глубокую нишу в стене крыши одним внезапным штурмом: менее чем за час плотники закрыли нишу деревянной дверцей и повесили на нее замок, ключ Маляк взял себе. Так он сумел разжиться дополнительным чуланом для хранения своих товаров… В стычках с соседями Маляк, подобно политикам переходного периода, реагировал на возмущение и протест по-разному: то стремился всех успокоить и замять тему, то, если этого было не избежать, мог разругаться насмерть. На руку Маляку было и то, что уважаемому Хамиду Хавасу, разославшему жалобы практически всем чиновникам страны, наконец-то удалось аннулировать вынужденный перевод в Каир и вернуться в родной городок аль-Мансура. Таким образом, Маляк освободился от упрямого противника, который взялся было разрушить его план захвата крыши. Однако такие мелкие приобретения, как ванная и чулан, лишь слегка утолили страсть Маляка к обладанию недвижимостью — в такой степени великий полководец мог быть удовлетворен победой в шахматной игре. Маляк мечтал разыграть такую партию, чтобы заполучить добычу покрупнее: отхватить как-нибудь славный кусочек земли или завладеть большой квартирой после смерти ее владельца. Такое нередко случалось в стране: умирал одинокий старик-иностранец, а его жилье доставалось знакомому египтянину — гладильщику, повару, мужу служанки; он незамедлительно переселялся в квартиру, оформлял все юридические документы, менял замки, посылал сам себе письма (чтобы получить еще одно доказательство) и договаривался с лжесвидетелями, которые подтверждали, что он всегда проживал на одной площади с почившим иностранцем. А потом поручал какому-нибудь адвокату медленно и долго вести тяжбу против владельца здания, который чаще всего, в конце концов, вынужден был идти на мировую с захватчиком квартиры за сумму, гораздо меньшую, чем ее реальная стоимость. О таком счастливом повороте судьбы и грезил Маляк, такая мечта кружила ему голову, как ветер кружит листву деревьев. Он перебрал в памяти квартиры в доме Якобяна, которые можно было бы присвоить, и нашел, что хорошим вариантом будет квартира Заки аль-Десуки: шесть комнат, гостиная, две ванных комнаты, огромный балкон, выходящий на улицу Сулейман-паши. Заки — одинокий престарелый мужчина — мог скончаться в любую минуту, квартира арендовалась, а права квартиросъемщика не переходили по наследству. То, что его брат Абсхарон был вхож в квартиру, упрощало задачу в решающий момент захвата. После раздумий и консультаций с юристами у Маляка созрел план: он подписывает с Заки аль-Десуки контракт о мнимом сотрудничестве, регистрирует его в палате недвижимости и прячет до смерти Заки. Когда тот умрет, Маляк достанет контракт и никто не сможет выгнать его из квартиры, поскольку он был бизнес-партнером покойного. Но как же заставить Заки подписать контракт?! Тут ему пришла на ум Бусейна ас-Сайед. Заки аль-Десуки слаб перед женским полом, и ловкая женщина смогла бы его провести и заполучить подпись без его ведома. Маляк предложил Бусейне пять тысяч фунтов, если она раздобудет подпись Заки аль-Десуки. Он дал ей пару дней на раздумье, не сомневаясь при этом, что она согласится. Однако он не хотел показать, как сильно загорелся мыслью об этом контракте. Она согласилась, как он и ожидал, но спросила прямо и откровенно:
— Если я принесу вам контракт за подписью Заки аль-Десуки… Где гарантии, что вы мне заплатите?
У Маляка уже был готов ответ, и он, не колеблясь, заверил:
— Даш на даш… Держи договор у себя, пока не получишь всю сумму полностью…
— Значит, договорились… — улыбнулась Бусейна. — Нет денег, нет договора?!
