— Чшш! — прошептал комиссар. — Он просыпается!
— Одну секунду! — прошептал ему доктор в ответ. — Пустите меня вперед! А через секунду входите и вы!
Он придал своему лицу самое благожелательное выражение и вошел в соседнюю «пещеру», единственный хозяин которой как раз в этот момент поднял озадаченное лицо.
— Добрый вечер, господин Портальс! — ласково поздоровался он с ним. — Какая ужасная погода, какая ужасная погода! Вы были правы, господин Портальс, здесь действительно царство лягушек.
И в один момент на лице, находившемся перед ним, появились снова те складки, какие были на нем перед сном.
— Извините меня, мне немного трудно было узнать вас именно сейчас, — начал поэт. — Я переживаю как раз сейчас мучительный и очень тяжелый процесс вытрезвления. Можно было бы облегчить его, если бы вы…
Он осекся. Вошел комиссар Хроот, приветствуя его следующими словами:
— Добрый вечер, господин Бирфринд, добрый вечер. Вы посещаете такие места, как это, господин Бирфринд? Для того чтобы заглушить скорбь о пожаре, не так ли?
В течение нескольких мгновений лицо человека, находившегося перед ним, совершенно изменилось. Раздраженное выражение, свойственное поэту Портальсу, исчезло, как будто кто-то провел губкой с успокаивающим лекарством по его носу и рту, и на комиссара воззрилось угрюмое, серьезное лицо пророка. Но быстрый взгляд в сторону доктора — и маска пророка слетела, и снова появилось лицо Портальса; и не только в деталях — трепетавшие ноздри, сдвигавшиеся брови, колючие глаза и крайне чувственный рот, — нет, даже овал лица стал другим. Лицо пережило последнюю эволюцию и вдруг спряталось в руках человека. И всхлипывающий голос Бирфринда произнес:
— Ой, господин доктор, господин доктор! Несчастный я человек, у меня две души, у меня две души!
— Но только одно тело, — холодно заметил комиссар, — и потому, милейший господин Бирфринд, мне придется исполнить печальный долг и арестовать вас за преступления господина Портальса. Самое лучшее, если вы спокойно пойдете со мной!
Он взял издателя под руку и повел его по улице. За ними шел доктор, и, когда господин Бирфринд, причитая и ломая руки, воздевал их сегодня во второй раз к небу, у доктора внезапно появилось на лице почти сочувственное выражение.
6
— Доктор, он искренен? Или разыгрывает комедию? И как это вы могли догадаться, что его можно найти в «Желтой лихорадке»?
— Ну конечно, это была только догадка, и больше ничего, хотя моя догадка подтвердилась. Но мне говорили, что «Желтая лихорадка» — это такое место, куда такие художники, как он, приходят покутить после удачных денежных афер. И когда мы расстались с господином Бирфриндом в его дымящемся издательстве, где я как раз начал догадываться о его тайне, я предвидел возможность вторичного появления его в роли или в виде Портальса. Так и вышло. Он ушел, чтобы прокутить деньги, которые он под видом Портальса должен был выудить у Бирфринда, а остальное вам известно.
— Но зачем же тогда он поджег издательство?
— На это я отвечу вам, когда узнаю, стал ли он издателем из ненависти к авторам или автором из ненависти к издателям. Но впрочем, не упускайте из виду того обстоятельства, что и Портальс и Бирфринд извлекли выгоду из этого пожара. Портальс получил гонорар от Бирфринда, а Бирфринд — страховку из страхового общества, и если принять во внимание теперешнее положение книжного рынка, то весьма возможно, что, несмотря на все, пироман Портальс оказал услугу Бирфринду!
— Но он искренен? Или разыгрывает комедию? Вы знаете, что он и под арестом продолжает свое двойное существование?
— Искренен? Искренен? Разве какой-нибудь актер, вошедший в роль, не искренен? И не забывайте одного: он принадлежит к расе, давшей миру Рашель, Сару Бернар и Кайнца!
Комиссар поднял шумно пенившийся стакан.
— И вас, доктор!
— Увы! — каркающим голосом проговорил доктор, подняв руки ладонями кверху. — Я не актер. Когда я декламирую, надо мной насмехаются. Нет, я не актер, который может вращать глазами. Я только бедный ученый, научившийся смотреть своими глазами! Ваше здоровье, милый друг! Надеюсь, что это наше приключение не было последним!
