лед'ен даже слишком сильно верили в силу имен — по-настоящему навредить ребенку, благословенному той самой Белой Птицей, никто не решался. Так что хотя бы от по-настоящему жестоких наказаний она оказалась защищена.
И от замужества.
Это не меняло отношения её семьи к ней.
Её многочисленных тетушек, сестер и братьев, слуг, учителей и вообще всех, кто её окружал.
Это не отменяло того, что, когда Реа был всего год от роду, её мать наложила на себя руки, чтобы более не подвергаться ежедневному унижению. Смерть и последующее перерождение казались ей перспективой намного более заманчивой, чем такая жизнь.
Слишком свободолюбивой она была.
Слишком гордой.
И свободу она любила больше, чем собственного ребенка, рожденного от того, кто её этой свободы лишил.
Реа понимала причины такого поступка.
Но не принимала.
И не простила.
Даже имя, которым её одарила мать, не могло искупить такого предательства.
Реа совсем не помнила мать — она знала её по рассказам служанок да по оговоркам старших, что, волей-неволей, сравнивали их друг с другом. Да и учителя постоянно пеняли на её дурную кровь. Впрочем, за науку она была благодарна — в доме Благородного семейства Каннэ она научилась читать, писать и считать, этикету… И, самое главное — притворству.
Но, признаться, она даже и не представляла, насколько ненормальной и жестокой была её жизнь, пока господин Каннэ не принял решение отдать её на обучение в Тау-Ри-Эвен.
Тогда, шесть лет назад, мимоходом он сказал ей то, за что она будет ему в первый раз по-настоящему благодарна.
Если её примут в адепты после завершения обучения, она сможет остаться в храме.
Чтобы больше никогда не переступать порог его дома.
Чтобы больше не быть его позором.
Какое счастье…
Теперь Реа было девятнадцать лет.
На год больше, чем прожила её мать.
Теперь, вкусив свободу от своей семьи, она наконец поняла, почему та предпочла смерть неволе.
На самом деле, Реа действительно, по-настоящему хотела, завершив своё обучение, остаться в Тау-Ри — ей здесь даже слишком нравилось.
Нравилось на рассвете подниматься и гулять по горным тропинкам, глядя, как утренний туман таял под лучами Исы.
Нравилось читать и изучать чужие языки.
Нравилось становиться сильнее.
Нравилась местная еда.
Нравилось спуститься вместе со своими шасие и вэсие в город и гулять по нему, заглядывая чуть ли не в каждую лавочку на торговой улице.
Нравилось купаться в реке.
Нравилось чистая, мощная энергия природного источника, на котором располагался Храм.
Нравились другие ученики.
Нравилась Тие.
Она, дае Талэ, была самой главной ценностью Храма по скромному мнению Реа. Эта удивительная женщина казалась чем-то невозможным для Леды. Тем правильнее было то, что она являлась шесс'ен, могущественной дочерью А'Ксаана и его золотых небес.
На самом деле, о Наставнице все они, её ученики, знали прискорбно мало — только то, что она была старшей дочерью своей семьи, последнего ученика Старейшины. На землях Пяти ничего не было известно про Клан Талэ, хотя, говорят, такое родовое имя носили потомки Первого Аксаанского Владыки. Было очевидно, что многие приглашенные мастера испытывали странную неловкость, обращаясь к их Наставнице «мастер» вместо… какого-то иного обращения, хотя бы того же «госпожа».
Но, несмотря на всё своё любопытство, они старались не интересоваться прошлым их Тие — все имели право на свои тайны.
Реа было всего тринадцать лет, когда она попала в Храм.
Ей было всего тринадцать лет, когда она впервые встретила ту, кто в будущем стала её маяком, её светилом, её якорем в этом безумном, переменчивом мире. Свою Наставницу.
…Их было несколько сотен, желающих стать адептами Тау-Ри-Эвен, но все прекрасно понимали, что только пара десятков удостоится чести быть названными «сие».
Никто не знал, по какому принципу отбирали учеников, потому им оставалось только ждать и надеяться, что в их имя окажется в списках принятых.
И Реа тоже — стояла и надеялась.
Надежды — всё что у неё было.
Всё что осталось.
Этого было невообразимо, до жестокого мало.
Этого оказалось достаточно.
Реа знала, что была сильна и образована, но знала так же и про свои отвратительный характер и острый язык, а это мало кому нравилось — большинство мастеров предпочитали покладистых и смиренных учеников, сырую глину, из которой можно было вылепить что угодно, а не камень, прочный и мало поддающийся обработке.
Но и из камня создаются шедевры.
И они намного прочнее… И намного боше восхищения вызывают — к их созданию прикладывают намного больше усилий.
И эти усилия восхищают.
Главное — уметь.
Реа — камень, прочный и неподатливый.
Но Наставница — искусный резчик по камню. Не зря же именно шесс'ен славились этим своим ремеслом.
…Когда же Мастер Талэ, со своими сверкающими потусторонней зеленью глазами и смуглой кожей, появилась, оглядывая ряды потенциальных адептов, она была похожа на божество — единственное яркое пятно в море светлых мантий и юбок.
Капля чернил на бумаге…
Истинное дитя Тёмного Пантеона, потомок Ночи.
Она притягивала взгляды — слишком коротко остриженные черные волосы, слишком крепкое телосложение, свойственное воину, а не утонченной юной госпоже, меч в изысканно украшенных ножнах, хищная грация в каждом движении и спокойная мощь, разлившаяся по воздуху, подобно дыму.
Темная мощь.
Все шесс'ен были темными.
Но… она казалась такой властной… такой свободной. Её взгляд пронзал насквозь, словно бы переворачивал душу, просеивал её, находя все злые и добрые дела.
На Реа дае Талэ задержалась, оглядывая её дольше чем иных.
Изящная ладонь сделала едва заметный жест, и к Реа тут же подошли два адепта, чтобы отвести в сторону и поздравить — её выбрали.
Эти же ребята провели ей небольшую экскурсию по Храму, рассказав про устройство ордена, про то, как проходит обучение, про Мастеров и их главных учеников.
Про то, что Мастеров, бравших учеников, у Храма было всего тринадцать.
Про то, что в основном адепты занималась своими исследованиями, выполняли поручения Мастеров или охраняли границы Тау-Ри, большую часть времени не появляясь при этом в Храме.
Про то, что некоторые из старших адептов становились учителями, помогая Мастерам в наставлении нового поколения и давая ученикам основы.
Про то, что у каждого из Мастеров был свой Двор — и там располагались и дом самого Мастера, кухни, ученические общежития, столовые залы, тренировочные площадки, учебные классы.
Про то, что, так как у Дае Талэ было меньше всего учеников, всего шестеро, считая саму Реа, у всех её подопечных были собственные комнаты, за которыми. Тем не менее ученики следили сами — ведь Наставница не
