ко мне предлагать «порешать вопрос»? У Вашей конторки явно рыльце в пушку, поэтому Вы так и суетитесь. Вон даже нападение придумать решили.
Старший следователь поднялся с места и прошелся по кабинету. Он подошел к окну, задумчиво помолчал, затем приблизился ко мне и быстро напечатал на телефоне что-то. Потом он развернул экран ко мне и сказал:
– Вот единственный аргумент, который я могу принять.
Когда я увидел цифру, то у меня округлились глаза. Этот майор действительно работал по особенному ценнику.
– Что… да кто Вам…
– Нужно понимать, что когда Ваш начальник службы безопасности пришел с другим аргументом, в 10 раз меньшим чем этот, я это должен был воспринять как оскорбление, поэтому в отношении него сейчас возбуждено уголовное дело, – сказал майор с улыбкой. – Просто поймите, я отправил его за решетку не потому, что не хочу договориться. Я просто хочу, чтобы Вы поняли всю серьезность моих намерений. А теперь, Сергей Владимирович, я хочу, чтобы Вы передали мои слова тем, кто Вас послал сюда.
– Никто не даст столько.
– А это уже не курьеру вроде тебя решать, – хмыкнул Воронцов. – Учти, если мои аргументы не будут приняты, я переворошу все вверх дном. И никто вам не поможет. Я делюсь с нужными людьми, вам не прыгнуть до них. Сраный ментовской генерал мне не указ, думаю, это уже понятно. А теперь пошел вон.
Когда я встал с места и пошел к выходу, Воронцов окрикнул меня:
– Сергей Владимирович!
– Что?
– А помнишь, я говорил, что следующий разговор будет уже у меня, а ты рожу кривил? – он рассмеялся. – Не криви рожу, когда с тобой, челядь, люди разговаривают, понял?
Я не ответил и вышел. Признаться, выходил я из кабинета словно оплеванный. По-другому мои ощущения назвать было нельзя. Именно так: словно оплевали. Я спустился по лестнице и вышел через проходную на улицу. В этот момент мне дико хотелось курить, хоть я уже бросил лет пять назад.
Я постоял несколько минут у входа в здание ГСУ, а затем пошел к машине. Курьеру нужно было передать то, что он узнал. Когда я рассказал всю историю Артемьеву, он долго молчал. Потом он переспросил сумму, которую написал Воронцов. Затем Артемьев повернулся к монитору и начал что-то печатать. Я сначала подумал, что он что-то согласовывает и уточняет по этому делу, но спустя минут 10 он повернулся ко мне и спросил:
– Что-то еще?
– Эм… А что мы будем делать?
– Мы? – Артемьев удивленно поднял брови. – Я к этому делу непричастен. Ты заварил кашу, тебе и расхлебывать.
– Но как я…
– Мне плевать, – Артемьев смотрел в монитор. – Разбирайся сам. Больше не задерживаю. Меня в это дело не впутывай.
Мой начальник, вот этот вот крутой Артемьев, вечно заряжающий всех энергией, оказался трусом. Самым обыкновенным трусом, который решил спрятать голову в песок. И плевать ему уже на выход на IPO, тут можно остаться не без работы, а тупо попасть за решетку, как Полтавский. Артемьев решил, что лучший вариант это просто сделать вид, чтобы его не впутывали в это дело и разбирались сами. Запахнет жареным, всю ответственность скинет на меня. Как-нибудь отбрехается перед правлением, а меня разменяет как пешку. Спасибо, Саш, вот теперь понятно, зачем тебе нужен был заместитель. Чтобы при случае спустить всех собак. Хотя… Может, это я думаю, что у него такой план. А может, он просто трясется от страха за своим столом и не знает, что делать. Вот эта версия все-таки больше походит на правду.
Весь оставшийся день я провел за рабочим местом, но даже не включил компьютер. Я лишь сходил до принтера и вытащил с десяток чистых листов формата А4. Задумчиво крутя карандаш, я выписывал, что у меня есть. Есть Толик, которого следователь Савельев отправил за решетку за убийство девушки, которая пришла работать в нашу компанию. И у этого самого Толика оказались дружки, которые видно решили за своего товарища отомстить. Сначала они выкрали дело у капитана, а затем этого самого капитана повесили. Не исключено, что они узнали перед смертью Савельева, кто именно помог этого Толика помог отправить за решетку. И вот уже теперь я становлюсь их новой целью. Вроде как в этот момент и должны появиться наши доблестные правоохранительные органы, но именно они в лице майора Воронцова являются второй проблемой. Правоохраной майор Воронцов заниматься не очень хочет. Он понял, что в этом захудалом деле замаячили хорошие деньги. Майор Воронцов зарабатывает. Ему, собственно, плевать, разобьют ли мне голову эти отморозки, его интересует сумма, которую он вбил на телефоне. Надо сказать, что работает старший следователь ГСУ красиво: вытаскивает совершенно неправдоподобную версию, ждет когда к нему придут «договариваться» и сразу же отправляет за решетку «парламентера». И вот когда первого парламентера он отправил в клетку, то именно с этого момента можно начинать обсуждать вопрос. Старший следователь Воронцов показал зубы, он показал, что он не зашуганный ото всех проверяющих органов мент Боровского УВД. Он серьезный человек, к которому приходят с серьезными деньгами. И вот в этой ситуации бы вроде я должен идти к нашему вечно неунывающему вице-президенту. Нашему супергерою. Нашему Бэтмену. Артемьев, который всегда знает, что делать, который никогда не унывает. Но Артемьев испугался. Тот самый Артемьев, который назначил меня на должность, потому что я «за людей» и «тот, кто не будет прикрывать свою задницу». Саша, который еще недавно развязно говорил, что у него все под контролем. Он испугался и оставил меня один на один. С Воронцовым, который хочет денег, и с неизвестными ублюдками, которые чуть не убили меня и мою жену.
Вспомнив о супруге, я набрал быстро Мари.
– Как ты милая?
– Уже лучше, – ответила она. – Меня уже не трясет. Мама с папой постоянно рядом. Ты скоро приедешь?
– Да, – я посмотрел на часы. – Задерживаться не буду. Заскочу домой, заберу твои вещи да приеду.
– Слушай, может, ты все-таки не будешь заезжать? – спросила она.
– Мари, не переживай, ничего не произойдет, – ответил я. – Я быстро заберу твои вещи и приеду.
– Береги себя, хорошо? – попросила она.
– Хорошо.
– Люблю тебя.
– А я тебя, – ответил
