той силе Буслаевой удивляются, а Садко сидит себе, посмеивается.
Встаёт купец Фома Назарьев, приказывает слугам притащить кошель. Выложили слуги из того кошеля чистым серебром тропиночку от стола до дверей, а оттуда по крыльцу к воротам через двор, оградили же ту тропиночку красным золотом.
Гости богатству удивляются, а Садко лишь посмеивается.
Лука Зиновьев послал за своей молодой женой. Появилась молодая жена на купеческом пиру – и словно солнце взошло. Гости её красоте дивятся, а хозяин, как и прежде, усмехается.
Говорят Садку таковы слова:
– Отчего ты, Садко, усмехаешься? Отчего в усы свои посмеиваешься?
Не выдержал Садко, порасхвастался:
– Богатство моё столь велико, что могу нанять я любого богатыря в услужение. Могу замостить серебром-золотом все новгородские улицы от Святой Софии до седого Волхова. Возьму себе, коль захочу, любую девицу-павушку. И столько у меня накоплено денежек, что готов я биться о великий заклад: назавтра же скуплю на новгородском торгу все, какие там только ни есть, товары.
Говорят Фома Назарьев с Лукой Зиновьевым:
– Ты, Садко Микулович, хвастай, да не прихвастывай. Разве сможешь ты скупить все товары на новгородском торгу?
Уперся Садко:
– Всё скуплю – от телеги до последнего зёрнышка.
Тут побились о великий заклад: с одной стороны купцы новгородские, с другой – Садко Микулович. Обещал Садко ни единой монеты не взять со спорщиков, коли выиграет, от себя же обещал отдать половину богатства, если не скупит торга.
Наутро пошёл Садко по рядам с умелыми слугами и всё, что увидит, скупает. Увидит меха – берёт меха. Увидит бочки – берёт бочки. С утра до вечера ходил Садко по торговым рядам – скупил весь новгородский торг.
Ночью спит без ног, сладко подхрапывает, да того не ведает, что вслед закату прибежали корабли по седому Волхову: выкатили с них на берег новые бочки, ряды и лавки заполнили новой рухлядью. Утром продрал гусляр глаза, глядит: товара-то на новгородском торгу вдвое против прежнего.
Вновь ходит Садко по торгу с умелыми слугами, сыпет серебром-золотом. Увидит меха – скупает меха. Увидит бочки – берёт бочки. Опустел к ночи новгородский торг, но вот только опять прибежали корабли по седому Волхову. Утром все лавки заполнены, товару там втрое против прежнего.
Не сдаётся Садко, хорохорится, гоголем выхаживает, на слуг своих покрикивает. Тащат слуги в его склады-амбары всё, что им попадётся под руку, – уже весь двор у Садка заполнен товарами, во всех конюшнях, в погребах его бессчётно покладено. Садко со слугами спят как убитые, ног не чуют, руками не шевелят. Вновь ночью прибежали корабли-ладьи по седому Волхову: за смоленскими подоспели товары рязанские, за рязанскими – тверские, за тверскими – ростовские. Лавки-ряды новгородского торга вчетверо против прежнего товаром завалены.
Вышел тогда Садко на торговую площадь: крест он кладёт по-писаному, поклоны ведёт по-учёному, на новгородские церкви крестится, на Святую Софию молится.
Говорит Садко всему честному народу:
– Прости меня, народ православный! Простите и вы меня, купцы-спорщики, за моё бахвальство глупое, за мои неразумные слова! Правы ведь вы оказались: как бы ни был я богат, а не могу тягаться с Господином Великим Новгородом.
Отвечает народ:
– Бог тебя простит, Садко Микулович!
Отдал тогда Садко спорщикам половину имущества, как и было уговорено; пошёл к себе на двор, собрал слуг-дружинников, говорит им таковы слова:
– Верные мои товарищи! Ступайте-ка вы на пристани, купите на всё моё оставшееся богатство крепкие корабли, снесите на них весь товар, какой только на моих складах отыщете. Стыдно сидеть мне в Великом Новгороде, стыдно смотреть в глаза всем честным купцам, работящим новгородским мужичкам. Впору отправиться за синее море, за далёкие горы, поглядеть на белый свет, увидеть заморские страны.
Пошли его слуги на пристани, купили они на оставшееся богатство тридцать кораблей, заполнили их товарами, вставили крепкие вёсла в уключины. Ступил Садко на большую ладью и вновь народу кланяется:
– Прости меня, народ новгородский! Не поминай лихом!
Ему отвечают:
– Кто старое помянет, тому глаз вон! И тебе доброго пути, Садко Микулович!
Оглянулся тогда Садко на слуг-дружинников, их спрашивает:
– Все ли здесь собрались?
Отвечает один из его молодцев:
– Нет, не все ещё.
Удивился Садко, посчитал своих слуг и вновь спрашивает:
– Все ли здесь?
Тот же молодец ему отвечает:
– Нет, не все ещё, Садко Микулович!
Рассердился Садко, нахмурился:
– Или я считать не умею, или надо мной насмехаются.
Отвечает молодец:
– Не сердись, Садко Микулович, не гневайся! Нет между нами самого верного твоего товарища, самого надёжного твоего друга. Его-то ты и позабыл на берегу.
Понял Садко, о чём речь, приказал принести свои яровчатые гуселышки. Однако не обиделись перегуды на хозяина: как только тронул он серебряные струночки, тотчас ему ответили.
Поклонился Садко молодцу:
– Прав ты был: едва не проглядел я самого верного друга.
И пошли корабли по седому Волхову, по озеру Нево, по реке Неве, по славному Варяжскому морю. Да так резво они бегут, словно кто-то их в паруса подталкивает, словно кто-то их направляет. Дружинники тому не нарадуются, лишь Садко невесел.
Добрались Садко с дружиной до заморских стран, продали там весь товар. Закатила дружина на корабли сорок бочек чистого серебра да сорок – красного золота. Гуляют слуги в заморских платьях, карманы их полны монетами. Обратно ладьи ещё резвее бегут, словно по глади скользят. Садко же места себе не находит.
Вдруг вздыбилось синее море, заходили по нему волны, надвинулись тучи; ладьи качаются, словно лёгкие щепочки, паруса их порваны, весла поломаны.
Говорят дружинники:
– Бросим в море бочку с серебром. Авось оно над нами смилуется.
Бросили бочку в море, однако буря ещё страшнее сделалась.
Дружинники говорят:
– Сбросим тогда бочку с золотом. Примет море такой богатый дар – успокоится.
Бросили они бочку с золотом, да только море совсем разбушевалось.
Догадались дружинники:
– Видно, просит море не серебра и не золота. Просит оно человеческую душу. Остаётся нам бросить жребии: кому из нас не посчастливится, тот в пучину и отправится.
Говорит Садко верным слугам:
– Коли бросать нам жребии, побросаем их на дубовых щепочках. Чья щепка в море скроется, тому в пучину идти.
Побросали они в воду дубовые щепочки. У всех дубовые щепки гоголями плавают, а у Садка на дно пошла.
Говорит Садко:
– Нет, то жребии неправильные. Вы бросайте жребии на дубовых щепочках, а я брошу на берёзовой.
Вновь бросают они в воду жребии – все жребии гоголями плавают, а у Садка щепка на дно пошла.
Говорит Садко:
– И эти жребии неправильные. Бросайте-ка вы жребии на дубовых щепочках, а я
