дочерей, которых я родила моему мужу. Они красивы и умны, настоящие царские дочери, однако ни одна из них не может наследовать трон и править они могут только при отце или муже. Как это несправедливо, что женщины во всем считаются ниже мужчин! Разве не доказала величайшая царица Хатшепсут, что женщина способна управлять государством не хуже мужчин? А до нее была царица Нефрусебек, тоже успешно правившая Египтом… Почему ты вздрогнул при упоминании их имен, Тутмос? – спросила Нефертити. – Что тебя напугало?
– Эти имена под запретом, – ответил Тутмос, пряча взгляд, – так же, как все, что связано с жизнью этих цариц. Ни одна женщина не может обладать божественной силой фараона.
– Но эти царицы были, и правление их было славным, особенно Хатшепсут, – с вызовом сказала Нефертити. – Она восстановила торговлю, покровительствовала ремеслу, установила справедливые подати, что привело к возрождению богатства страны; нынешняя династия фараонов обязана Хатшепсут своим величием. А строительство? Египет преобразился при этой царице, ее постройки до сих пор вызывают восторг и трепет.
– Храм, который построил в честь царицы ее зодчий Сенмут, и через тысячу лет будет восхищать людские взоры, – осмелев, согласился Тутмос. – Нигде нет ничего подобного: в нем видна безупречная гармония.
– Так и есть, – согласилась Нефертити. – А строили этот храм по замыслу и плану царицы: Сенмут лишь воплощал ее идеи в камне. Как же можно говорить, что женщины не имеют божественной силы? Согласись, что без божьей искры Хатшепсут ничего не смогла бы сделать.
Я всегда чувствовала эту искру и в своей душе. Когда мой муж решил полностью изменить жизнь Египта, я поддержала это решение. Какой простор открылся для деятельности, и, главное, это было на пользу стране!.. Ты хочешь спросить, как Аменхотеп решился на такое? Ты не первый, кто этим интересуется: меня спрашивали об этом и раньше. Я отвечала, что такова воля богов, но тебе я скажу всю правду.
– Еще раз благодарю за доверие, царица, – поклонился Тутмос.
– Сейчас я поступаю как обычная женщина, для которой молчание тягостно, – усмехнулась Нефертити. – А перед кем я могу выговориться, как не перед тобой? Слушай же и помни, что мои слова предназначены только для тебя и не для кого больше.
– Я никогда не забуду об этом, – ответил Тутмос.
* * *
– Слушай же, – сказала Нефертити. – Через два года после того, как мы поженились, я стала замечать, что в Египте творится что-то неладное. Мы стали выезжать из дворца, совершали поездки по стране, участвовали в празднествах. Нас встречали пышно и уверяли, что все обстоит хорошо, государство процветает, а народ благоденствует, однако я видела, что это ложь. Большинство людей жило очень бедно, и роскошь дворцов и храмов не могла скрыть кромешной нищеты народа. Огромная богатая страна – и нищий обездоленный народ! Как могло случиться такое?..
Я убедила мужа найти тех, кто скажет правду, и он призвал ко двору советников из числа «сирот». Тебе, разумеется, известно, кто это?
– Я сам из «сирот», – сказал Тутмос, – и раньше это считалось постыдным.
– Да, раньше так считалось, – кивнула Нефертити, – ведь «сироты» не имеют родовитых предков и не владеют землей. Зато они живут своим умом и знаниями; они трудолюбивы и толковы, из них выходят лучшие служащие и мастера. Их происхождение не давало им возможности полностью проявить себя, но когда такое случалось, они удивляли всех. Что говорить, когда Тия, мать моего мужа, тоже была из «сирот» и достойно правила вместе с его отцом: чужеземные цари до сих пор вспоминают о ней в своих посланиях! Да и ты, Тутмос, по праву занял первое место среди египетских мастеров, и имя твое не будет забыто.
– Великая царица слишком добра ко мне, – сказал Тутмос с довольной улыбкой.
– Я всего лишь воздаю тебе должное, – ответила Нефертити и продолжила: – Новые советники мужа составили для него полный отчет о том, что происходит в стране. Прочитав его, мы пришли в ужас. Почти все что производилось у нас, присваивалось спесивой знатью и жадными жрецами, из которых самыми алчными были жрецы бога Амона. Когда-то они шли служить ему, чтобы вымолить мир и процветание для народа Египта, но эти времена давно прошли: Амону стали служить, чтобы обеспечить сытую жизнь для себя. А между тем, что это за бог, почему его следует почитать больше, чем других?
– Он бог небес, а что может быть выше неба? – сказал Тутмос. – По крайней мере, так утверждают жрецы Амона.
– И это вдвойне неправильно! – горячо возразила Нефертити. – Во-первых, он бог воздуха, а это далеко не то же самое, что небо. Разве небо состоит из одного воздуха? Разве на нем нет звезд, и они не наполняют его светом? И уж, конечно, звезды выше воздуха, поэтому и тут жрецы Амона неправы.
– Однако именно они хранят Книгу мертвых, без которой нет надежды на спасение души в загробном мире, – снова возразил Тутмос, скорее чтобы услышать опровержение Нефертити, чем подтверждение этих слов.
– О, да! Они всегда ссылаются на загробный мир, будто являются единственными, кто знают правду о нем! – иронически воскликнула Нефертити. – Но разве лишь те, кто почитает Амона и его жрецов, достойны спасения? Нет, загробный мир одинаков для всех, и суд, который вершится там над людскими душами, не зависит от того, во что веровал человек и веровал ли он вообще; перед судом Осириса предстают все, кто покинул наш мир, без различия верований и народностей.
Книга мертвых рассказывает, как вершится этот суд: Осирис восседает на троне посреди огромного зала как верховный судья; ему помогают сорок два других бога, знающие все, что происходит на земле. В центре зала стоят весы, на которых боги Тот и Анубис взвешивают душу покойного: ее кладут на одну чашу весов, а на другую – перо богини истины Маат, чтобы проверить, насколько праведно он жил.
Горе тому, чья душа отягощена грехами и перевешивает истину! Эту грешную душу тут же пожирает страшное чудовище Аммат, у которой туловище гиппопотама, лапы, как у льва, а пасть, как у крокодила. Души больше нет и никогда не будет, она канула в вечное небытие.
Счастье тому, чья душа легка и не перевесит истину на посмертном суде! Он будет жить на прекраснейших полях Иалу, где царит вечная весна, и где спасенные души проводят дни без печали и забот.
* * *
– Так написано в Книге мертвых, но причем здесь жрецы Амона? – продолжала Нефертити. – От них ничего не зависит: спасение души – это забота самого человека. Таким образом, жрецы присваивают себе то, что им не
