со всей отчетливостью и беспощадностью понял, что ты сел в поезд, который никогда не возвращается, с которого нельзя спрыгнуть… Запомни: твоя, моя, чья бы то ни было жизнь – ничто, а Родина, дело – все! Ты понял?! Дело!.. А этот… это ведь не мой каприз – однажды ты можешь оказаться лицом к лицу с врагом, и твоя жизнь будет зависеть от твоей быстроты. Глянул в глаза, на долю секунды замешкался – и ты труп… И еще одно запомни: то, что солдату снятся убитые, – это сказки книжные, понял! Про Раскольникова читал небось? Ну вот – больные сказки больного человека, понял?! Да и не со старухами ты воевать будешь, а с крепкими и беспощадными мужиками, а они ни слабости, ни ошибок не прощают – на раз-два на кусочки порежут! Если нам будут сниться все, в кого мы стреляли… все армии мира за два дня сошли бы с ума… А ты солдат. Солдат, который может в будущем спасти целые дивизии! А может, и больше… На-ка, водочки выпей – лучшее средство… и спать! Да заснешь, куда ты денешься… А через пару дней тебе предстоит вещица посерьезнее: вот такого же будешь на нож брать… Что? Да не-ет, бараном там и не пахнет – он тоже будет с ножом! Запомни, Вальтер Кремер, ты должен быть лучшим – только тогда ты выживешь и сделаешь все, что тебе поручат… А иначе не стоило с тобой и возиться! Твои мысли и действия должны быть четкими, быстрыми и правильными – как у арифмометра, понял?! Да, понимаю, ты живой человек, но ты – разведчик! На тебя надеются, на тебя рассчитывают, так что, ты даже погибнуть без приказа не имеешь права… Не имеешь! Работа у нас такая, парень…»
И ведь опять он кругом прав! Сто раз прав! Если б я в рубке тогда на секунду замешкался, если бы рука чуть дрогнула – ничего у меня не получилось бы…
Тягучий, монотонный гул прибоя внезапно сменился возбужденным гомоном детских голосов, не то взахлеб споривших друг с другом, не то что-то рассказывающих кому-то. Кремер попытался стряхнуть с себя остатки какой-то мутной смеси сна и бреда, чувствуя, как все тело сотрясает мелкая дрожь неприятного озноба, – ночь, проведенная в мокрой форме на сыром берегу, вряд ли придала бы кому бы то ни было здоровья и бодрости, но штурмбаннфюрер, к своему удивлению, вдруг понял, что, несмотря на некоторую разбитость во всем теле, в голове здорово прояснилось, и почти все «встало на свои места». Кремер осторожно приподнялся, кое-как отряхнул налипший на еще влажную форму песок и наконец-то разглядел нескольких женщин и с десяток смуглых ребятишек, стоявших неподалеку и опасливо, и в то же время с нескрываемым любопытством рассматривавших «черного» незнакомца. Увидев, что «черный» очнулся, сел и недоуменно смотрит на них, ребятишки враз примолкли и, на всякий случай, сделали шаг-другой назад, пытаясь как-то укрыться за спинами женщин, одна из которых что-то спросила, красноречиво показывая на море и делая намеренно большие, удивленные глаза – оттуда, мол?
«Оттуда, тетенька… Прибежали в избу дети, второпях зовут отца… Эти цыганята мамок позвали. Надо сматываться отсюда, пока они какую-нибудь полицию или мужиков с вилами не пригласили… Да, кстати о цыганятах: пока я тут “кейфовал” на песочке, эти янычары копчененькие мои карманчики не обчистили?» – Кремер потянулся рукой к кобуре – пистолет был на месте. Движение «черного» не осталось незамеченным: ребятишки дружно взвизгнули и пустились наутек, а женщины немного попятились и залопотали явно что-то гневное и угрожающее.
«Серьезные тетки… Еще мусульманское “побивание камнями” задумают устроить, амазонки хреновы… Где же ваше “восточное гостеприимство”, а? Нет чтобы горячим чаем угостить – лаются… “Калям-балям-мали-вали…” М-да, не те языки я, видимо, учил! Ладно, чаю от них не дождешься, надо уходить отсюда… “Мали-вали…” Куда “валить-то”? А все равно! От этого моря поганого меня уже мутит, от одного шума волн… Пройдусь, согреюсь хоть немного, а там посмотрим…» Штурмбаннфюрер, стараясь не делать резких движений и не пугать теток, встал, еще разок попробовал привести форму в порядок, но быстро понял, что это, к сожалению, невозможно, махнул рукой, затем вымученно улыбнулся настороженно притихшим женщинам и медленно двинулся наискосок от берега в сторону видневшейся деревни, где по любым расчетам должна была быть какая-нибудь дорога… А все дороги в этих местах должны вести… нет, не в Рим, конечно, – здесь они, по идее, должны вести к союзникам…
21
Подводные лодки, к семейству которых принадлежала «Сен-Току», задумывались, прежде всего, как авианосцы, способные нести в специальном отсеке три гидросамолета-бомбардировщика, – отсюда и особенность конструкции этой субмарины: корпус лодки отдаленно напоминал два ствола обычного охотничьего ружья. Капитанская рубка вместе с матросскими кубриками и другими службами размещалась в левой трубе-«стволе», в правой же были самолетные ангары, которые в этом плавании использовались как грузовые отсеки.
При столкновении субмарины, шедшей почти на предельной скорости, с рифами острый зуб огромной скалы ударил точно посередине и буквально разорвал корпус лодки надвое, отделив один «ствол» от другого. Стальные конструкции, казалось бы, намертво скрепленные клепками, болтами и сваркой, гнуло и скручивало как тонкую проволоку, а листы обшивки разрывало с такой легкостью, словно они были бумажными. Практически все отсеки почти сразу же оказались разгерметизированы и залиты водой – мало кто из подводников понял, что же такое стряслось с субмариной, и уж совсем немногие успели надеть спасжилеты и попытаться вырваться из обреченной лодки…
Полковник Накамура отчетливо понимал, что воздуха в отсеке, в котором он оказался заперт вместе с четверкой чудом уцелевших членов экипажа, хватит от силы еще часа на два: вода прибывала медленно, но неуклонно – еще полчаса назад ее уровень был примерно по колено, а сейчас уже почти достигал пояса. За стальной переборкой, в соседнем отсеке тоже кто-то уцелел: сначала капитан и его товарищи услышали приглушенные удары по корпусу чем-то металлическим, потом они попытались перестукиваться с помощью азбуки Морзе. Удалось понять, что уцелело вроде бы семеро, но там вода прибывала, видимо, гораздо быстрее и вскоре, после серии отчаянных и быстрых ударов, даже отдаленно не напоминавших никакую «азбуку», за переборкой наступила жутковатая тишина…
Капитан, с усилием преодолевая сопротивление воды, подошел
