Книга В Питере НЕжить - Лия Арден

теоретической магии. Мне должно стать противно, но делается только смешно. Сама ты девочка, хочется сказать; я помню, как в магазинах полки были пустые, и за едой приходилось лететь на залив, ловить там рыбу по-чаячьи; мои мама с папой так устали читать плохие новости, что уехали в тайгу, к медведям, до сих пор там живут и раз в пару лет шлют мне мешок кедровых орехов.

В конце концов, я уже двадцать лет стажёр – куда хуже-то? Уволиться? Ну и пусть.

Бездумно спускаюсь в метро и еду до «Беговой». У залива влажность больше, но дышится легче. А ещё здесь чайки – и некоторые из них, я знаю наверняка, тоже оборотни, которым в птичьем теле живётся радостнее, чем в человечьем.

Не то чтобы я их не понимала.

Беру кофе навынос и иду к берегу. Песок грязный. У самой кромки воды стоят чьи-то кеды с аккуратно свёрнутыми разноцветными носками, но самого хозяина – или хозяйки – не видно. Сложно поверить, что кто-то купается в такое время, так что, может, это просто розыгрыш.

Кофе, кстати, очень вкусный; жалею, что не взяла ещё и эклер.

…когда из тумана выходит Саша, я почти не удивляюсь.

Он сегодня в другом худи, без мотивирующих надписей, просто с вопросительным знаком на груди. Джинсы подвёрнуты; кроссовки растоптанные. В правой руке шаманский бубен, в левой – кофе.

Самое смешное, что редкие прохожие косятся не на бубен, а на фотогеничную Сашину рожу… Ну, у нас тут мало кого можно удивить шаманскими штуками.

– Что делаешь? – спрашиваю вместо приветствия. – Рабочий день же вроде.

– Так я и работаю, – вздыхает Саша. И поднимает бубен. – Камлал вот на хорошую погоду. Шеф узнал, что наш ревизор из Хабаровска, а там триста солнечных дней в году. Ну вот меня и попросили сделать немного солнышка, хотя бы на полдня.

Растерянно киваю; действительно, похоже на Хан Ханыча. Он умеет, что называется, ладить с людьми.

Саша садится на песок рядом со мной. Это странно, но приятно; немного кружится голова. Кофе уже остыл, и от него теперь несёт чем-то жжённым.

Орут чайки.

Пахнет морем.

– Знаешь, – вдруг говорит Саша, не поворачиваясь. – А я сказал шефу, что если он тебя не повысит, то я сам уволюсь. Он обещал подумать.

От неожиданности я закашливаюсь. Глаза у меня слезятся. А когда снова обретаю дар речи, то произнести удаётся только одно:

– Саша… зачем?

Вместо ответа он быстро наклоняется – и целует меня в щёку. Точнее, тянется к щеке, но я чуть поворачиваю голову, и получается, что в уголок рта.

Губы у Саши тёплые, мягкие и пахнут кофе.

Наверное, надо что-то сказать, но слова разом куда-то деваются. Тогда Саша подскакивает, пихает мне в руки бубен и убегает в туман – он шаман, у него получается скрыться плавно и красиво, как в кино, а я остаюсь на берегу, у холодного моря, и чувствую себя настоящей дурой.

Ни в какие коучи я, разумеется, не иду и не увольняюсь.

Офис стоит вверх дном – фигурально выражаясь, конечно, но здесь и до буквального недалеко. Ревизор приезжает в полдень, и директор спешно ищет какой-нибудь несложный мост, из-под которого можно аккуратно изгнать тролля, демонстрируя наши исключительные таланты. Слишком крупные особи не подходят, ведь может возникнуть вопрос: а как мы вообще допустили, чтоб оно такое большое выросло? Мелочь же недостаточно впечатляюще выглядит.

Наконец Марья Константиновна предлагает вполне перспективный вариант: Мучной мост, мимо которого она шла вчера вечером и как раз приметила средней упитанности тролля, достаточно пугливого, чтобы спрятаться при её приближении под берег.

– Идеально! – восклицает директор. – Милая моя, и-де-аль-но!

Ответственную миссию по изгнанию он, разумеется, храбро берёт на себя.

Ревизора на вокзале встречает Тимофей – у него единственного есть личная машина, причём не древняя «Волга», которая только за счёт колдовства и тарахтит ещё. Если честно, меня немного потряхивает. Не только из-за Саши – нет, мы взрослые люди, поздоровались с утра нормально, бубен я ему отдала; крутится в воздухе что-то такое… Запах перемен?

И ветер дует такой, что крыши шевелятся.

– Это потому что сейчас солнца быть не должно, – тихо поясняет Саша. И краснеет. – Чтобы совершить невозможное, надо сначала расшатать конструкцию.

Ничегошеньки не понимаю, но киваю с умным видом.

Ревизор, кстати, оказывается совсем не страшным. Усталый мужик с умными глазами и бородкой клинышком, высокий, в плохо отглаженном сером костюме и длинном тёмном пальто. В Питере он смотрится прямо на своём месте, безупречно сливаясь с толпой в центре; по специализации – чёрный колдун, а значит, любую недобрую магию чует издалека, её не спрячешь.

И наверняка умеет справляться даже с самыми заковыристыми проклятиями.

– Документацию я изучу после обеда, – утомлённым голосом говорит ревизор, с ходу разрушая планы Хан Ханыча затащить его после показательного изгнания тролля в кабак, а там надёжно напоить. – Так как, говорите, у вас ведётся оперативная работа?..

После короткого объяснения – директор наверняка отрепетировал речь накануне – мы почти всем отделением выдвигаемся к каналу Грибоедова. Все мосты на маршруте, кроме, собственно, Мучного, зачистил Тимофей – вышел сегодня на обход аж в шесть утра, отрабатывая свой же косяк с Дворцовым. Прогулку директор совмещает с экскурсией; ревизор слушает вполуха, оживляясь, только когда Валерия рассказывает, как на площади в прошлом году навки до смерти заплясали двух китайских туристов.

– И что же, – спрашивает он почти с надеждой, – был международный скандал?

– Нет, – отвечает Валерия с сожалением, и я как-то сразу вспоминаю, что она вообще-то ведьма. – Удалось замять.

– Навещу потом Первый оккультный, уточню подробности, – обещает ревизор задумчиво.

Так мы добираемся до Мучного моста.

Он вообще-то очень миленький, узкий – едва двум прохожим разойтись. Перила зелёные, немного похожие на кружевную шаль… Тролль, конечно, тут как тут. Пытается спрятаться под берегом, но куда там! Нас целая толпа. Марья Константиновна достаёт «флейту крысолова» – универсальный артефакт для привлечения разного рода паразитов, волшебных и не очень. Директор пафосно восходит на мост и замирает ровнёхонько посередине в красивой позе – плащ развевается, широкополая шляпа не улетает только потому, что к лысине она приклеена.

Оп – и несчастный тролль запечатан.

– Вот так всегда! – пытается директор переорать ветер, потрясая хлипким листочком. – Чётко! Слаженно! Командная работа! Высокая эффективность! Исключительная… Твою ж налево!

Аккурат посредине его впечатляющей речи ветер с подвыванием вырывает листок – и швыряет в реку. Чернильная печать расплывается, чары ослабевают…

…и освобождённый тролль с радостным писком припускает по ближайшему переулку.

– Поймаем! – уверенно ревёт директор, сдвигая шляпу ниже на лоб. – Куда ж он несётся, окаянный, там же ни каналов поблизости, ни мостов…

И тут меня осеняет.

– Он бежит в музей! – кричу я. – Там, в Мучном переулке, Музей мостов!

Что это значит, объяснять не приходится. Постоянная экспозиция и временная, модели и макеты… Забьётся куда-нибудь в запасники – и ищи его потом.

Я подскакиваю, в прыжке превращаясь в чайку – и тут же мощным порывом ветра меня швыряет прямо в Сашу. Тот сгребает меня в охапку и каким-то чудом умудряется не повредить крылья, но от шока перекинуться в человека получается не сразу, так что в музей мы вваливаемся крайне экзотичной толпой – чёрный колдун в чёрном пальто, ведьма с пылающими глазами, хипстер с чайкой, пыхтящий Хан Ханыч во всём своём монгольском великолепии… Смотрительница так шокирована, что даже не спрашивает у нас билеты.

– Кино снимаете? – растерянно бормочет она с надеждой.

– Нет, – честно отвечает Валерия. – Захват отрабатываем.

Перед временной экспозицией – тридцать четыре модели мостов в масштабе один к ста двадцати – тролль замирает с восторженным писком. Ещё бы, такое изобилие! Я кое-как превращаюсь обратно и вытаскиваю из сумки бумагу с печатями – как и Марья, и Валерия, и даже Тимофей, который не пойми откуда вылез…

– У семи нянек дитя без глазу, – с явным удовольствием говорит ревизор.

«Сглазил», – с ужасом понимаю я.

Тролль уворачивается от Валерии, проскакивает у директора между ног и, явно войдя во вкус, ускользает от Тимофея. Марья Константиновна далеко. А я понимаю вдруг, что мне его достать удобней, чем остальным, и он совсем рядом, только руку протяни, и…

– Лови его! – вдруг выпрыгивает откуда-то сбоку Саша и роняет меня на пол.

Улыбка у него в этот момент совершенно трикстерская.

Вот и верь добрым, светлым шаманам.

Шарахнувшись от нас, тролль с пронзительным верещанием врезается в стену, затихает, задирает голову – и неожиданно подпрыгивает, дотягиваясь до какой-то маленькой чёрной коробочки.

И становится очень-очень тихо.

– Вайфай роутер? – неуверенно предполагаю я.

– Нет, – совершенно ясным голосом отвечает Саша. – Кажется, сетевой мост.

Что творилось в последующие несколько дней… ух, словами не описать.

Ревизор из Хабаровска ходил с такой счастливой, солнечной улыбкой, что даже тучи больше разгонять не понадобилось. Директор проводил совещание за совещанием, обычно на троих: он и оба старших инспектора.