в создании кабинета оказал живший на островке пожилой бывший моряк, инженер-механик, мастер на все руки, в то время уже пенсионер. Фамилии я его не знаю, а звали его все по имени и отчеству: Константин Александрович. Электрической энергии тогда, естественно, не было. Пришлось сооружать электростанцию, тем более что было запланировано создание и светолечебного кабинета. В прилегающем к больнице одноэтажном помещении больничной кухни выгородили изолированный участок, в котором вырезали часть пола, и в погруженную в землю опалубку залили бетон, закрепив в нем мощные болты. На верхнюю нарезную часть этих болтов „надели“ станины динамо-машины и бензинового двигателя. Помню наше расстройство, когда первый четырехсильный двухтактный мотор, свободно вращавший динамо-машину вхолостую, при самой небольшой нагрузке в цепи сразу терял обороты, и даже одна лампочка не могла озарить наш закуток, которым мы так гордились. Добыли четырехтактный мотор в 16 лошадиных сил, и его энергии с лихвой хватило на все. Сам кабинет вмещал высокий шкап, на вершине которого помещался трансформатор, ртутный прерыватель и миллиамперметр. Конечно, был штатив для трубки, кажется, деревянный и довольно громоздкий, а также стол для производства снимков. Пульт управления в виде тумбочки на колесах. Из защитных средств был только ужасно тяжелый просвинцованный резиновый передник. Я выступал в качестве лаборанта: включал и выключал аппаратуру во время рентгеноскопии, иногда проявлял снимки, следил за порядком и с гордостью носил сшитый по моему росту белый халат.
После „островка“, который отец покинул в 1926 году, вся его последующая работа была или целиком посвящена рентгенологии, или тесно связана с ней. Он становится главным врачом и рентгенологом железнодорожной больницы в Петрозаводске, затем пополняет новейшей аппаратурой рентгеновский кабинет на станции Званка. Во время работы в нем он проводит изучение травматизма, связанного с неблагоприятными условиями работы паровозных бригад в паровозной будке, разрабатывает систему мер для ее оздоровления, которая была частично реализована на Мурманской железной дороге. С 1934 года он врач-рентгенолог железнодорожной больницы на станции Бологое и, наконец, после небольшого перерыва (санитарный и школьный врач при Феодосийской врачебно-наблюдательной станции), снова заведует рентгеновским кабинетом больницы города Старый Крым.
Несмотря на большой опыт работы в различных, как правило, сложных условиях, отец постоянно выписывал и приобретал специальную литературу и вечером систематически работал над ней. Часто он сам испытывал и проверял действенность новых приемов, средств и методов лечения, использовал каждую возможность для дальнейшего совершенствования. Он был прекрасным психотерапевтом, умел внушить больному веру в победу над болезнью. Это был человек, с честью выполнивший клятву Гиппократа. Умер Н. И. Кочетов в марте 1939 г. от тяжелого сердечного приступа».
В 1898 году гражданский инженер С. И. Минаш демонстрировал здесь «новоизобретенный прибор для установки в окнах при их мытье в многоэтажных зданиях. Прибор изготовлен на механическом заводе „Айваз“ и состоит из железной площадки, выдвигаемой за окно и укрепленной изнутри у подоконника, и складной лестницы из бамбуковых палок. Прибор весит 32 фунта, стоит 20 руб. и, судя по обстановке, в которой он демонстрировался, заслуживает внимания»[123].
В 1914 году архитектор Ф. П. Федоров построил жилой дом во дворе (это одна из трех его петербургских построек, выявленных к 1996 году).
В 1917 году домовладение принадлежало вдове действительного статского советника Глафире Николаевне и Николаю Ильичу Котоминым, и кроме домовладельцев здесь жили аптекарский помощник Мовша Гиршович Арьев, доктор медицины надворный советник врач Военно-морского ведомства Николай Николаевич Быстров с женой Анной Ильиничной (участники обороны Ленинграда в годы Великой Отечественной войны), вдова инженера-технолога Станислава Станиславовна Гродецкая, Алексей Кузьмич Гусев, Антон Федорович Кюн, дочь коллежского асессора Мария Васильевна Максимова, Павел Иванович Никифоров, совладелец Торгового дома по продаже угля и мелового порошка, член советов Попечительства о пленных славянах, Польского общества защиты древностей, член комиссии по изучению быта военных Адолий Брониславович Смолинский (владел домом в Царской слободе), вдова коллежского советника Мария Алексеевна Яковлева. Иван Степанович Голузин держал посудную торговлю, Вениамин Николаевич Лебедев – столярную мастерскую.
В 1934 году в доме 135 жили: врач Николай Николаевич Быстров (кв. 40), сотрудник «Красной вечерней газеты» Николай Алексеевич Заборовский (кв. 10), специалист треста «Ленгортоп» Николай Васильевич Кормачев (кв. 1), библиотекарь Николай Ильич Котомин (кв. 40), Семен Ильич Крашенинников, служащий «Ленградкожтреста» Анатолий Иванович Пермяков (кв. 63), член Ленсовета Николай Иванович Рогов (кв. 38-а), служащий артели «Обувь» Михаил Федорович Федоров (кв. 51), специалист треста «Ленэнерго» Василий Арсеньевич Шалагин (кв. 62), Наум Захарович Шумиловский (кв. 57).
С конца 1930-х годов в доме жил участник Советско-финляндской войны Николай Георгиевич Арсеньев, в годы обороны Ленинграда подполковник, командир 1074-го стрелкового полка 314-й стрелковой дивизии, награжденный тремя боевыми орденами Красного Знамени и орденом Отечественной войны 1-й степени.
«Биография Арсеньева несложна, – писал о нем ленинградский журналист военных лет П. Н. Лукницкий. – Он из крепкой рабочей питерской семьи. Родился в 1906 году. Его отец был кочегаром на заводе „Новый Леснер“, умер двадцати трех лет. Мать, Мария Сергеевна, ткачиха фабрики „Работница“, умерла в 1941 году. Брат Алексей был токарем на заводе „Двигатель“, второй брат, Павел, – фрезеровщиком на заводе имени Свердлова. Сам Николай Георгиевич, начав свою рабочую жизнь мальчиком-посыльным на том же заводе „Новый Леснер“ (ныне завод имени Карла Маркса), окончил Политехнический институт, стал инженером-металлургом. Он работал над сплавами на заводе „Красный выборжец“, был секретарем ячейки комсомола, членом Выборгского райкома. Вступив в партию, вскоре стал секретарем партийной организации испытательной станции завода и объединенного с нею силового цеха. С курсов пропагандистов его призвали в армию…
Обладая чувством юмора, Арсеньев иронически рассказывал, как в юности любил волочиться за девушками, порой хулиганил, однажды за хулиганство был на время исключен из комсомола.
Первый раз женился он неудачно, но вторая жена оказалась хорошим другом, помогла остепениться – „чудный человек, чудесный товарищ!“. Он любит свою жену и особенно любит детей – дочку и сына. Живут они сейчас в Петропавловске. Показывая мне письма, в которых дочка называет его „папуленька“, Арсеньев становится трогательно-грустным, как все фронтовики, не ведающие, доведется ли им когда-нибудь увидеть своих жен и детей („Я безумно люблю детей!“)…
Арсеньев с детства увлекался литературой, музыкой, был в литкружке „Кузница“, писал стихи. Любил также волейбол, городки и, как болельщик футбола, не пропускал ни одного матча. Читал очень много и тут, на фронте, читает „Батыя“, Драйзера, перечитывает „Войну и мир“, изучает Суворова и военную литературу…»
