с ними! Подумаю об этом потом… после… пробуждения…
--------------------------------------
Дзинь…
Кира недовольно дёрнула уголком рта и почесала нос.
Дррринь…
Замычала, пытаясь натянуть плащ на ухо.
Дззззинь-дрынь…
Открыла затуманенные сном глаза и, поморщившись, села. Стукнулась головой о котомку со снедью, свисающую с ветки.
Огляделась, с трудом возвращаясь в реальность, пытаясь определиться с тем, где находится и… обмерла, уставившись на поваленное грозой дерево.
Дерево это, видно, умирало трудно, ломалось под порывами обрушившей его бури болезненно, оставляя на иззубренном пне длинные острые щепы.
Это они сейчас так пели – одновременно пронзительно и мелодично. Их оттягивали лапой и отпускали – дзззинь!..
Медведь поёрзал на стволе дерева, поднял плюшевую морду к небу, прислушиваясь к производимой им музыке. Пожевал челюстями… И снова – дррринь!..
Кира вжалась в ствол приютившей её сосны и перестала дышать: если притвориться лесной корягой – зверь, может, и не заметит?
Дзззинь…
Музыкант повернул большую круглую голову и посмотрел прямо на неё. Неуклюже сплюхнулся со своего насеста… почесался… зевнул…
Кира сглотнула внезапно пересохшим горлом и лихорадочно заозиралась в поисках спасения…
Зверь снова зевнул, широко разинув зубастую пасть, громко взрыкнул, замотав головой и… двинулся к ней. Сомнений нет. Ещё немного и…
Кира завизжала.
Медведь сердито, раздражённо заревел. Отступил на шаг…
- Уходи! – крикнула девушка, задыхаясь. – Уходи, чёртово чудище! – и схватилась за ствол дерева, скрученная желудочной судорогой.
Медведь попятился и плюхнулся на широкий зад. На его бесстрастной от природы морде отразилось явное недоумение. Во всяком случае, так показалась Кире, когда, утирая рот, она осмелилась взглянуть на зверя.
- Ну и ну… - молвил он человеческим голосом, осматривая произведённое девчонкой земноводное. Кира икнула. – Интересный способ отпугивать хищников… Скажи-ка ещё чего-нибудь! – проявил он живейшее стремление к исследованию занимательного феномена.
«Да пошёл ты…» - утерев испарину со лба, она отодвинулась от мерзкой лужи.
«Говорящий медведь… Что ж… Почему я совсем не удивляюсь? Начинаю привыкать к окружающему безумию? – Кира вытерла ладони о траву. – Надеюсь, это безумие действительно окружающее, а не моё собственное».
- Не хочешь говорить? Нет? Ну понятно, чего уж - ты, наверное, сто раз подумаешь, прежде чем рот открыть, ага… Недавно это с тобой? Прошлый-то раз, когда ты при встрече так же верещала и ногами дрыгала, навроде полоумной, жабоплюя я у тебя не заметил…
«Так это ты, скотина, был тогда на дороге?!»
Медведь почесался.
«Преследуешь ты меня что ли?»
- Стало быть, между этими нашими двумя встречами ты успела нахамить Бригитте?
Кира открыла и закрыла рот. Она была так поражена осведомлённостью своего лесного собеседника, что даже бояться перестала.
- Чего вытаращилась? – поинтересовался он. – Угадал? Ещё бы не угадать… Её почерк-то. Жабами плевать, хых! – он одобрительно мотнул головой и хлопнул себя передними лапами по бёдрам. – Любит она всякие этакие штуки… Но ты не раскисай – подумаешь, жабы! Ерунда какая! Я знаю, она одного мужика заставила ежами оправляться – вот это жесть, ничего не скажешь! А жабы… - он пренебрежительно махнул лапой. Сверкнули длинные и загнутые, словно турецкий шамшир, когти.
Кира, не сводя глаз с разговорчивого чудища, потянула с ветки свои котомки…
- Уже уходишь? – осведомилось оно миролюбиво и подобрало под себя лапы, поднимаясь. – Жаль… Хотя, собственно, собеседница ты так себе, уж не обижайся… Куда путь-то держишь?.. Ах, да…
«Дашь ты мне уйти, зверюга мохнатая? – Кира осторожно попятилась. – Или…»
- Чего это ты? А! Боишься, съем тебя? Хых!.. Истеричку, фаршированную жабами?.. Сомнительная, знаешь ли, эстетика потребления… Да и вообще: может, ты ядовитая. Ты не ядовитая?
Сомнительное блюдо замотало головой. Потом неуверенно закивало. Пятясь, стало отступать к дороге.
- Ты это… - медведь потёрся боком о ствол дерева. – Деревня тут недалеко. Ты не ходи туда… Праздник у них нынче… Слышишь-то меня, девица? Странная какая-то…
Кира запнулась о корень и чуть не упала: ходитьзадом наперёд – тот ещё трюк. Поэтому пришлось решиться и повернуться спиной к зверю. В хребте неприятно свербил страх нападения…
- Эй! – окликнул её вновь неугомонный медведь. – Насчёт жаб. Ты вспомни, о чём с Бригиттой говорили. Обычно, заколдовывая, она сама же и озвучивает рецепт к избавлению. Несколько завуалировано, конечно, но… Но ты покумекай – может, что и придёт на ум…
---------------------------------------------------------------------
Стайка мальчишек в количестве семи человек растерянно топталась на лесной полянке. Дети с одинаковым страхом переводили взгляды с густого ельника, темнеющего по левую руку, на светлый сосновый бор, откуда только что вышли.
Те, что помладше, уже принялись кривить рты, размазывая по чумазым лицам сопли со слезами.
Крепился и бодрился только самый маленький. Он деловито оглядывал окрестности, глубокомысленно хмурил брови и сердито поругивал плакс.
Росточком малыш был не более семилетнего ребёнка. Но если присмотреться, становилось очевидно – среди своих братьев он далеко не самый младший, хоть и застрял в границах метра с кепкой, как это ни прискорбно, по всей видимости, на всю оставшуюся жизнь…
- Иоганн, - обратился он к одному из рослых братьев, - ты бы залез на сосну, поглядел с высоты – может статься, дорогу углядишь. Али дымок…
Иоганн среагировал молниеносно – сунул недорослю под нос грязный кулак.
- Во, видал? Раскомандовался, козявка… Тебе надо – ты и лезь на свою сосну! Из-за тебе, между прочим, мы тут заблудились! Доверились, как дурни ярмарочные: «всё будет хорошо, братцы, я всё придумал, братцы»… Ну и чё? И где?
- Ага! – подключился ещё один. – «Я всё устрою, я всё устрою»… И облажался, индюк!
- Ладно-ладно! – прервал их малорослик, явно смущённый этими обличениями. – Залезу сам! Подумаешь…
Он подбежал к ближайшей сосне у края поляны и потрогал ладонью её сыпучий ствол. Ближайший сук торчал из смолистой шелухи не ниже, чем на расстоянии роста двух таких героев.
Мальчик уставился на него задумчиво, покусывая губу. Братья угрюмо стояли поодаль, скрестив руки и злорадствуя по поводу затруднений разочаровавшего их
