class="p1">Кира обернулась. Позади неё стоял один из привратников – здоровенный детина со сплющенными ушами-варениками и багровым носом выпивохи.
- Примите, - он откашлялся, - вот… - и протянул ей уздечку понурой пегой кобылки. – И это, - кожаный мешочек лёг ей в ладонь. – Его высочество просят принять…
Кира распустила шнурки кошеля – внутри перекатывалась пригоршня жемчужин. Стянув завязки, сунула подношение в карман. А от лошади отказалась, энергично помотав головой. Чего ей с этой животиной делать? Отродясь на них не ездила, обращаться с ними не умеет, да и вообще боится…
Тогда привратник отстегнул от седла две сумы, положил у ног принцессы и, понукая флегматичную коняку, торопливо удалился за ворота: ему, честно говоря, совсем не хотелось лишнюю минуту толочься подле этой странной, чужой, замаранной проклятием девицы. А вдруг это заразно?
Когда посланец принца скрылся за воротами, Кира заглянула в сумки: в первой она обнаружила наспех сложенный плащ Мари и шёлковое платье Луизы-Вельгельмины-Фредерики; во второй – поспешно собранный в дорогу набор продуктов.
Принцесса, кряхтя от натуги, обвешалась сумками и двинулась в путь.
«Вот вы говорите, - крутились в голове слова детской песенки, - живётся, как в сказке… Но сами судите – легко ли в ней жить… легко ли… в… ней…жить…»
Знакомые слова из прежней, невыносимо далёкой теперь жизни, успокаивали. Они, словно мантра, отгоняли злых духов растерянности и страха.
«Когда в этой сказке… нельзя без опаски… и шагу ступить… и шагу…»
Мимо, чуть не сметя путницу на обочину, пронёсся бело-рыжий вихрь. Лихо закрутив петлю с пробуксовкой на крутом повороте, вихрь закружился вокруг настигнутой принцессы, весело облаивая воздух.
«О нет! – скривилась Кира. – От одного помощничка отпихалась, другой тут же нагрянул!»
Как его прогнать? Можно, конечно, топнуть на него ногой (Кира топнула) и грозно при сём прикрикнуть (от этого действия Кира воздержалась, ну… сами понимаете почему). Но молчаливое топанье в мягкую пыль на Сырника впечатления не произвело. Полностью проигнорировав кривляния принцессы, он понёсся флагманом впереди, поглощённый обнюхиванием придорожных кустов. Выбранной им хозяйке оставалось только одно – плестись следом.
Плестись следом… Вот именно – следом! А куда сей след ведёт? Куда она идёт?
Кира фыркнула: да какая разница! Идти ей всё равно некуда, так не всё ли равно, в какой стороне это некуда искать… И уж тем более глупо задаваться риторическими вопросами, отсутствие ответа на кои способно повергнуть в уныние любого оптимиста.
«Вот и не буду, - решила она, - не буду пытать себя этими вопросами без ответов: как я здесь оказалась? почему оказалась? где оказалась? как отсюда выбраться? Для поиска ответов у меня маловато информации. И понимания происходящего, да… Для начала давай-ка попробуем успокоиться и посмотреть на ситуацию свежим взором – до сих пор ведь я мыслила совсем иными категориями… Думала, в игрушки со мной играют! «Шагеевский квест», мать его… Вот тебе и квест. Зашибись, я влипла… Хоть бы понять во что…»
Дорога свернула в лес. Кира шагала по ней довольно скоро, поскрипывая правым ботинком и гоняя в голове безрадостные мысли. Из задумчивости её вырвали истошный визг выкатившегося под ноги полосатого поросёнка и грозный лай несущегося следом за ним Сырника. Подняв столб пыли, обуянный охотничьим азартом пёс погнал добычу в раскидистые дубы. А догнав, принялся пританцовывать вокруг, размахивая хвостом и восторженно болтая розовым языком. Испуганный свин, уже чуявший смерть неминучую, удивился. Деликатно подождал, когда же дурковатый пёс примется перегрызать ему горло… Но не дождался. Поэтому с достоинством развернулся и медленно потрусил прочь.
Мысленно обругав обоих участников представления последними словами, Кира плюхнулась на высокую обочину, вытянув усталые ноги. Огляделась.
Солнце стояло высоко над деревьями – уже заполдень. Лес наполняли дневные, мирные, баюкающие звуки: шум летнего ветерка в кронах, возгласы и цвирканье птиц, гудение шмелей над придорожным клевером… Кира задрала голову к небу и посмотрела на сверкающие в солнечном свете верхушки деревьев… Вдохнула запахи…
«Так странно, - подумала она, неожиданно для себя замерев среди летней благодати. – Будто время остановилось… Или это я остановилась?.. Растворилась в нём… Нет, не в нём… В ветре, солнечном тепле, клевере?.. Какая-то поэтическая чушь. Но всё равно… Раньше ничего подобного я не… Как всё непонятно. Ведь жила себе до сих пор, и всё мне было совершенно ясно»
Расстегнула ворот – жарко… Хотелось пить. И есть. И спать… Кстати, да! Сколько же можно не спать, в самом деле?! При воспоминании о прошедшей ночи в компании «божьих жемчужин» Киру передёрнуло.
Она решительно поднялась и углубилась под деревья. Выбрав местечко поуютнее – в корнях раскидистой, корявой сосны, устелившей землю мягкой хвоей, она первым делом ревизовала запасы снеди из Козедольской кухни, пожалованные заботливым принцем. Что ж, на пару дней вполне…
Она отломила хлебную горбушку и кусок копчёной колбасы с чесноком – ммм… божественный аромат… Да, аромат что надо… Аромат, заставивший Сырника бросить насущные собачьи дела и немедленно материализоваться подле замыслившей трапезу хозяйки. Он смачно облизнул нос и застыл со вселенской скорбью на морде и болью во взоре. Вздохнул. Переступил лапами. Улёгся, сложив печальную голову на передние лапы…
Кира хмыкнула и отвернулась, тщательно пережёвывая демонстративно откушенный кусок.
Пёс совсем расстроился. Поводил белесыми бровями над грустными карими гляделками, всхлипнул-скрипнул и пополз по-пластунски по направлению к владелице колбасы. Ткнулся ей носом в бедро, застонал.
«Вот чёртов вымогатель!»
Поколебавшись, она сердито разломила колбасу пополам и бросила собаке.
«Пользуешься тем, что я наорать на тебя и прогнать не могу! Ну подожди только: вот расколдуюсь – ни дня тебя, прорва блохастая, терпеть не стану!»
Получив подачку, Сырник немедленно сделал вид, что он здесь вовсе не ради колбасы и вообще – ни на чём не настаивает… Ну разве что хозяйка сама захотела угостить… А раз так, ладно, чего уж… Он задумчиво посмотрел на подачку. Медленно поднялся. И очень аккуратно, будто нехотя, поминутно роняя кусок изо рта, принялся его мусолить.
«Паршивец!» - возмутилась кормилица и, тщательно увязав продукты, подвесила сумку на ветку.
Потом угнездилась в уютной выемке между корней, подложила под голову плащ и моментально, без всяких прелюдий уснула. На земле. Без каких-либо удобств. Не морщась брезгливо и не шарахаясь от насекомых. Сладко и с удовольствием. Как будто опасностей в этом мире более не существовало. Да ну какие могут быть опасности среди теплой, солнечной умиротворённости? Впрочем… даже если и могут быть – ну и бес
