повыпрыгивав из машин, частично встав прямо в кузовах, принялись палить вверх из винтовок и карабинов. Что ж, рискованно, но терпимо: вряд ли у них поголовно патроны с бронебойно-зажигательными пулями, а обычными наши с Энрике стальные «подкладки» под кресла пробить не просто.
Прошли над колонной, зафотографировали, летим дальше: в паре километров по этой же дороге ещё какие-то механизированные синьоры катят, надо и их зафиксировать на плёнку. А то что-то фашисты разъездились, не иначе как к наступлению…
Третья итальянская часть оказалась неприятно-зубастой: ещё при подлёте я увидел, как споро сдирают брезентовые тенты с нескольких грузовиков и над двумя… нет, уже тремя кузовами вытягиваются диагоналями неуклюжие, но при этом длинные стволы крупнокалиберных пулемётов. Не разбираюсь я в иностранной стрелковке — то ли «Бреды» у них, то ли «Фиаты», но то, что нас вполне могут свалить на землю — не сомневаюсь. А надо лететь прямо над колонной, «дощёлкивая» фотоплёнку.
— Энрике! Летим над фашистами! — Ору в переговорное устройство. — Внизу пулемётчики! Стреляй в них!
Росас Кастельяно, ставший после того, как сшиб своего «Хейнкеля» из сарженто — бригада, то бишь старшиной по-советски, что-то отвечает, но я его экспансивную речь не разбираю: сейчас главное, чтобы он мой приказ на ломаном испанском понял.
Блин, страшно. И муть всякая лезет… А-а-а, прорвёмся!
На Бо-га-тянов-ском от-кры-ла-ся пив-на-я
И там со-бра-ла-ся ком-пан-и-я блат-на-я…
Летим ровно. Опыт-то не пропьёшь. Внизу, под фюзеляжем, неслышно для меня щёлкает затвор аэрофотоаппарата фирмы S. F. O. M., самолёт подрагивает от щёлкающих по нему фашистских пуль и отдачи от коротких, резких трясущегося позади в руках Энрике крупнокалиберного «Браунинга М1», в башке вертится дурацкая песенка про уркаганов из Ростова-Папы…
Пасаремос, вашу мать!
Еле дождался, пока хвост колонны скроется под брюхом «Дельфина». Тяну на себя, спеша укрыться в низких облаках. Когда вокруг посерело от испарившихся водных частиц, разворачиваю машину влево: пули — они дуры, тем более итальянские, но летать умеют только в одном направлении. Авось теперь не достанут…
…Один час и десять минут. Именно столько продолжался этот разведвылет. На ВПП Алькала де Энарес пришлось садиться на брюхо: шасси оказались развороченными. Как чернорубашечники не обрубили «Грумману» крылья — знает только Перун, покровитель лётчиков и воинов. Потом уже насчитали тридцать восемь разнокалиберных дырок от попаданий. Нас уже нетерпеливо ждал камарадо Кальт, лично выкрутивший разбитую пулей камеру и помчавшийся свой домик-лабораторию проявлять. А я еле дождался момента, чтобы пристроиться за изодранным пулями хвостом, чтобы трясущимися руками отыскать пуговицы. Организму наплевать, кто ты — геройский лётчик или трус несчастный. У организма внутри свои процессы происходят и лишнюю жидкость надо удалять…
И ведь что огорчительнее всего: с посадкой и докладом я не успел. Буквально за четверть часа до этого на наш аэродром приземлилась тройка «курносых»: Жорка Захаров, Володя Пузейкин и испанец Андрес Лаккалье. Это их истребители я видел издалека, когда подлетал к Французскому шоссе.
Парни поднялись в воздух с аэродрома Сото, пролетев на северо-запад прошли над итальянцами — теми, зашуганными, дошли вплоть до самой, забитой войсками, Сигуэнсой, убедившись, что враг выводит к переднему краю свои главные силы не по одной, а сразу по трём дорогам. Тогда Захаров решил не возвращаться назад на Сото, а как можно скорее доложить об увиденном, сев на один из ближайших к Мадриду аэродромов. На максимальной скорости звено пошло к Алькала де Энарес. Потому-то здесь результат моей разведки оказался известен заранее, потому и Франц Кальт суетился как наскипидаренный. И что самое огорчительное: моему летательному аппарату теперь можно присваивать почётное звание «самолёт-дуршлаг»: сегодня он уже не полетит. Как уцелели мы с Энрике — вообще не ясно. Слава Перуну!
[1] Этот авиадвигатель по американской лицензии выпускала и «Испано-Сюиза», но испанское качество до американского сильно не дотягивало. Да и большая часть этих моторов в Испании была выпущена уже после падения Республики.
[2] Легковой автомобиль средней ценовой категории Austin Twenty выпускался в Великобритании с 1919 до 1930 года. Продавался в большинстве стран Западной Европы.
[3] 1908 год — восстание против аннексии Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией и его подавление. 1914 год — начало Первой мировой империалистической войны. Первые бои Австро-Венгрии против Сербии также начались в Балканском регионе.
[4] Шуцбунд — «Стрелковый союз» — отряды самообороны австрийских социал-демократов. В состав входило и много беспартийных сочувствующих.
[5] Компания по производству мотоциклов «Rieju» основана в 1934 г. в г. Фигерас (Каталония).
[6] В нашей стране слово «хунта» вызывает у большинства негативные ассоциации с военно-фашистским режимом А. Пиночета в Чили. Однако с испанского «junta» переводится как «совет, собрание». В описываемое время Пиночет был всего-навсего курсантом военного училища и никакого отношения к испанским событиям не имел.
[7] Напомню на всякий случай: в описываемое время происходит Харамское сражение и авиация действует активно. Но системы слежения за воздухом и связь в 1937 году ещё плохо развиты и противники в воздухе сталкиваются в бою далеко не всегда.
[8] Феликс Чуев. «Война»
Глава 18
XVIII
Испанское небо, 18 февраля 1937 г.
Какая сволочь запретила ставить рации на советские истребители? Отвлекают? Так учитесь и слушать, и летать, и воевать! Р-р-раслабились, сталинские соколы! Плохо слышно? Шумы, помехи? А чего тогда на американских летадлах нормальная связь? Антенны нужно по-человечески располагать и экранировать — и будет самое оно! Причём у янки радиоволна не зафиксирована намертво, лётчик имеет возможность пощёлкать тумблером по разным каналам, чем я и пользуюсь, подслушивая вопли гитлеровских «экспертов» из «Легиона 'Кондор»«. Вот как раз сейчас они орут чего-то тревожно-агрессивное про 'дер люфт руссише ратас!» — уж настолько-то моего примитивного «дойча» хватает, чтобы понять, что гансы заметили наши И-шестнадцатые, которые успели обозвать «крысами» и сейчас приближаются к ребятам капитана «Педро»[1]. Вот так же, навалившись толпой исподтишка, позавчера фашисты сбили Фрэнка Тинкера: и ему крупно повезло, что не успели расстрелять его, пока тот спускался на парашюте. Плюхнулся, подвернув ногу, прямо на позицию республиканцев, которые, не разобравшись, крепко американца отметелили, приняв за фашиста. Потом, правда, всё выяснилось и
