к допущению, что книга не исчезла? Что ж, примем, что при некоторых новых условиях мы выяснили, что книга на самом деле исчезла. Не должны ли мы тогда изменить свое допущение? Можно ли лгать, исходя из опыта в нашей системе допущений?
135. Но разве мы не просто следуем принципу, что то, что происходило всегда, произойдет снова (или случится что-то наподобие)? Что значит следовать этому принципу? На самом ли деле мы применяем его в рассуждениях? Или это просто закон природы, которому следует наш вывод? Последнее возможно. Это вовсе не часть наших рассуждений.
136. Когда Мур говорит, что знает то-то и то-то, он на самом деле перечисляет множество эмпирических суждений, которые подтверждаются без дополнительной проверки; суждений, которые играют особую логическую роль в системе эмпирических суждений.
137. Даже если самые заслуживающие доверия среди людей станут уверять меня, что знают, что дела обстоят так-то, само по себе это не убедит меня, что они действительно знают. Они знают лишь то, чему верят. Поэтому утверждение Мура, что он знает, нас не интересует. Суждения, однако, которые Мур приводит в качестве примеров известных истин, на самом деле интересны. Не потому, что всем известна их истинность, и не потому, что все их знают, а потому, что они играют одинаковую роль в системе эмпирических суждений.
138. Мы не приходим, к примеру, ни к одному из них в итоге исследований.
Бывают, например, исторические исследования и исследования формы и возраста планеты, но не такие, которые выясняли бы, существовала ли планета последние сто лет. Конечно, многие из нас располагают сведениями об этом периоде времени от своих родителей, но не могли ли те ошибаться? «Ерунда! – скажут одни. – Как все люди могли ошибаться?» Но разве это довод? Разве это не просто отрицание идеи? И, возможно, определение понятия? Если я рассуждаю о возможной ошибке, это меняет роль «ошибки» и «истины» в нашей жизни.
139. Не только правила, но и примеры необходимы для установления опыта. Наши правила оставляют пустоты, а опыт должен говорить сам за себя.
140. Мы не учимся делать эмпирические суждения посредством изучения правил; нас учат рассуждать и устанавливать связи. И тогда совокупность рассуждений становится для нас возможной.
141. Когда мы впервые во что-то верим, верим мы не в отдельное суждение, а в систему суждений. (Свет постепенно выхватывает из тьмы целое.)
142. Не единственная аксиома поражает своей очевидностью, а система с последствиями и предпосылками, взаимно поддерживающими друг друга.
143. Мне говорят, например, что кто-то взошел на эту гору много лет назад. Всегда ли я знаю, можно ли доверять рассказчику и существовала ли гора много лет назад? Ребенок узнает, что есть заслуживающие и не заслуживающие доверия рассказчики, намного позже, чем узнает факты. Он вовсе не пытается узнать, существовала ли тогда гора; вопрос о ней вообще не возникает. Ребенок, так сказать, проглатывает его вместе с тем, что узнает.
144. Ребенок учится верить множеству суждений. То есть учится вести себя согласно этой вере. Шаг за шагом формируется система убеждений, и в этой системе некоторые позиции не подлежат оспариванию, а некоторые подвержены сомнениям. То, что не оспаривается, таково не потому, что очевидно или слишком убедительно, но потому, что таковым его делает окружение.
145. Хочется сказать: «Весь мой опыт показывает, что это так». Но каким образом? Ведь суждение, к которому относится опыт, само принадлежит к сугубой его интерпретации.
«То, что я воспринимаю это суждение как безусловно истинное, также характеризует мою интерпретацию опыта».
146. Мы рисуем себе планету как шар, плавающий в космической пустоте и не меняющийся существенно на протяжении веков. Я говорю «рисуем картину», и эта картина помогает рассуждать в различных ситуациях.
Я могу вычислить размеры моста, порой установить, что иногда мост полезнее парома, и т. д., но где-то нужно начинать с допущения или с решения.
147. Картина планеты как шара – хорошая картина, она доказывает сама себя. Также она проста – короче говоря, мы работаем с ней, не подвергая ее сомнению.
148. Почему я не удостоверяюсь в том, что мои две ноги при мне, когда хочу встать со стула? Нет никаких «почему». Просто не удостоверяюсь. Так я действую.
149. Мои рассуждения характеризуют способ, каким я рассуждаю, характеризуют природу рассуждения.
150. Как кто-то судит, где его правая, а где левая рука? Откуда мне знать, что мои рассуждения согласуются с рассуждениями другого? Откуда я знаю, что вот этот цвет – синий? Существует ли «почему»? Не должен ли я начать доверять? То есть: где-то не следует начинать с сомнений, и это не спешка, а вполне объяснимый подход, часть рассуждения.
151. Хочется сказать: Мур не знает того, что, как он утверждает, знает, но для него него это неоспоримо, как и для меня; восприятие этого как истины есть часть нашего метода сомнений и исследований.
152. Я не узнаю суждения, которые для меня истинны. Я обнаруживаю их позднее, подобно оси, вокруг которой вращается тело. Ось не фиксирована в том смысле, что не закреплена неподвижно, но движение вокруг нее определяет ее неподвижность.
153. Никто не учил меня, что мои руки не исчезают, когда я на них не смотрю. Нельзя сказать, что я верю истинности этого суждения в своих утверждениях (что последние основаны на этом), поскольку суждение обретает смысл лишь из дальнейших утверждений.
154. Бывают случаи, в которых, если кто-то выражает сомнение там, где мы не сомневаемся, мы не можем очевидно истолковать его действия как признаки сомнений.
То есть если мы истолкуем его признаки сомнений как таковые, он может выражать их лишь в конкретных случаях, но не всегда.
155. В сугубых условиях человек не может ошибаться. («Может» здесь используется логически, и суждение не означает, что человек не может высказать ложь при подобных условиях.) Если Мур выскажет противоположное тому, что полагает достоверным, мы не должны просто разделить его точку зрения; мы должны принять его как душевнобольного.
156. Чтобы совершить ошибку, человек должен рассуждать согласно с человечеством.
157. Допустим, человек не помнит, всегда ли на двух руках у него было по пять пальцев. Поймем ли мы его? Можем ли мы быть уверены, что поняли?
158. Могу ли я совершить ошибку, например, думая, что слова, из которых составлено это предложение, суть английские слова, значение которых мне известно?
159. Детьми мы узнаем факты, например что у всякого человека есть мозг, и верим этим фактам. Я верю, что есть остров Австралия, такой-то формы и так далее; я верю, что у меня были
