все оставшееся время.
Я задумался.
– Ну же. У меня мало времени и много пациентов. Я вам не доктор Фрейд, – поторопил меня Вульф.
– Когда меня покормят? Я хочу есть.
– Неправильная реплика, – доктор махнул рукой, и громилы вошли в палату.
– Не надо. Я все понял.
Таблетка растаяла во рту отвратительной горечью. Подержать ее за щекой, пока все не уйдут, не вышло, пришлось срочно запить водой. «Наверняка это снотворное», – мелькнула уже затуманенная мысль. Я обхватил подушку, чтобы помешать ее обыскать. Хотя бы попробовать. Сон ватным облаком навалился на меня. Звуки стали глухими и далекими, заодно потерявшими всякое значение. Я попытался выбраться из этой ваты, барахтался изо всех сил, но вскоре руки и ноги перестали двигаться. Меня как будто запеленали, плотно, словно младенца. Затем наступило ничто.
Вата странным образом гудела. Постепенно гул стал звонче. Еще звонче. На конец, он сгустился в слова. «Пора», – прозвучало откуда-то сверху. В нос ударил резкий запах. Я с трудом открыл глаза. Надо мной висела бульдожья морда медсестры. За ней склонились громилы. Я попробовал пошевелить руками и ногами. Не получилось. Один из громил взял меня за шкирку и привел в вертикальное положение. Оказалось, что я действительно замотан в смирительную рубашку.
– Доктор ждет вас. Аппарат готов. Прошу, без фокусов. Хотя какие в вашем положении фокусы? – сестра ухмыльнулась.
– Рано. Он еще сонный, – с сомнением сказала гора мускулов, что поддерживала меня за воротник.
– Ничего. Сейчас он получит заряд бодрости, – оскалясь ответила ей вторая.
Меня бросили в кресло-каталку и вывезли из комнаты. Путешествие было недолгим. На лифте мы поднялись на третий этаж. Лифт был электрическим, Вульф шел в ногу с прогрессом. В коридоре стояла мертвая тишина. Я не слышал даже шагов своих сопровождающих. Но только дверь открылась, как на меня обрушилось жужжание динамо-машины. Доктор обрадовался моему прибытию, как будто сто лет не видал старого друга. Он был сильно возбужден.
– А вот и снова вы! Добро пожаловать в мою святая святых! Как говорил мой учитель, профессор Шнайдер из Швейцарии, надо ловить мышей, как только они завелись. Я решил немедленно приступить к вашему лечению. Кстати, мой учитель однажды вылечил от эпилепсии одного русского. Ха-ха, тоже князя. Теперь моя очередь. Думаю, я добьюсь результата гораздо быстрее. Прогресс не стоит на месте. Вы любили в детстве историю про Франкенштейна?! Я обожал. Гальвани заставлял мертвую лягушку дергать лапками с помощью электричества, а Франкенштейн оживил током человека! Фантастика! Но мысль в целом правильная. Что мы есть? Клубок проводов с электричеством. Ваш Фрейд – идеалист, считает, что может лечить разговорами. Я же считаю, что если болит рука, надо лечить руку, если болит голова, надо лечить голову. Мозг. Знаете, вот тут есть кнопка, которая включает речь, – на этих словах он постучал по моему левому виску. – Если ее посильнее нажать, вы не сможете говорить, хотя будете понимать, о чем речь. Это центр Брокка. А чуть дальше есть другая кнопка. Если ее нажать, то говорить вы будете охотно, но понимать, что говорите или слышите, нет. Это центр Вернике. Я бы с удовольствием нажал вашему Фрейду на обе кнопки. Нет никаких сновидений, есть нервные электрические импульсы. Болезнь – это неправильные импульсы или неспособность нервов их передавать. Что такое импульсы? Это команды. Я учу правильно понимать команды. Я уже вылечил одного пациента от бешенства. Теперь он правильно понимает команды.
Вульф говорил увлеченно, как будто репетировал свою речь на психологическом конгрессе, но я плохо его слушал. Все мое внимание было приковано к широко раскрытым глазам, с немигающим взглядом, в которых застыл ужас. Такие глаза я видел до этого всего один раз и уже не забуду никогда. Глаза коров на бойне в родительском имении. Эти глаза готовы были выскочить из орбит. Лица было почти не видно. Лоб стягивала широкая кожаная повязка с медными клеймами, к которым тянулись провода. Рот заткнут огромным кляпом с кожаным ремнем. Ремень крепился к изголовью толстого, грубого дубового кресла. Голое худосочное тело намертво было примотано к спинке, руки к подлокотникам, ноги к ножкам этого адского трона. На руках и ногах были медные браслеты. Доктор перехватил мой взгляд.
– А! Это. Это мой аппарат. Я его, шутя, называю «трон Франкенштейна». Очень эффективное средство от нервных болезней. А это пациент, который очень близок к выздоровлению. Да что я все говорю, да говорю. Лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать. Правда?
Доктор резво подскочил к рубильнику и нажал на рычаг. Тело в кресле забилось в страшных конвульсиях. Оно дергалось с какой-то страшной, противоестественной скоростью и частотой. Животный страх охватил меня. Я пытался убежать. Только бы спастись отсюда. Только бы спастись. Забыл, зачем сюда проник с таким трудом, забыл про Аврору.
Я заверещал, как резанный:
– Не надо! Я пошутил! У меня нет эпилепсии! Я пошутил! Отпустите! Умоляю!
Но крепкие руки уже тащили меня к креслу. Ноги стали ватными, почти не слушались. Доктор смотрел на меня ласково.
– Кстати, когда мы вас вылечим, вам больше не понадобиться это, – он достал из кармана мою бритву.
– Вам даже в голову не придет убить себя. Ха-ха. Расслабьтесь. Не нервничайте. Все будет хорошо.
6
Я очнулся в темноте. Было тихо и хорошо. Потом я начал различать стрекотание сверчков, светлый силуэт окна, край железной кровати, дверь… Я вспомнил, где нахожусь, и мне стало плохо. Я вспомнил, как пытался увернуться от кляпа. А медсестра сказала, что первые пациенты проходили процедуру без кляпа и откусывали себе языки. Вспомнил тошнотворный запах и вкус войлока во рту. Вспомнил свои слезы. Вспомнил свой страх. Вспомнил свои унизительные мольбы. От этих воспоминаний мне стало совсем плохо. Невероятная злоба захлестнула меня. Я понял, что покинуть эту больницу, смогу только после мести. Еще я понял, чем меня поразил тот взгляд собрата по несчастью. В его взгляде была не только боль, но и удивление. Вскоре я сам был полон удивления, испытав неизведанную прежде боль от электричества. Одно только воспоминание об испытанном шоке, заставило меня вцепиться зубами в подушку. Подушка. Я порылся в ней и нашел свои таблетки. Зачем они мне? Как они мне помогут? Только сейчас до меня дошло, что мои руки развязаны. На полу, в углу валялась моя плюшевая свинья. В окно светила луна, тень от решетки тянулась по всей палате. Так и подмывало завыть на равнодушное светило, заломив по-волчьи голову.
– Ну, что Серый, выть хочется?
Я вздрогнул. Голос был такой знакомый
