с пружинками и с крутящимся барабаном. Кто-то там сработал в Европе ещё в шестнадцатом веке [револьвер Райшвайна]. В России Первуша Исаев сделал для Михаила Фёдоровича Романова револьвер. Так что мы не создали инновацию, мы улучшили, насколько позволяли уже современные технологии и станки, старые пистолеты. И да, они очень дорогие и не так чтобы качественные. Но, если для решения задачи, да ещё и с сохранением жизни, потребуется отдать лишнюю тысячу рублей, то я готов идти на это, тем более, что обкатываем технологии для будущего.
— Берём винтовки! Работаем, как учились! — выкрикивал я, когда нас, наконец, догнали наши ряженые «цыгане», у них в фургонах было наше оружие.
Рано, очень рано выскочила конница. Ещё нужно будет разбираться, кто это такой нетерпеливый. Пока мы не зашли бы в город, нельзя начинать. Только через десять минут, как скрылись бы мы и цыгане, должна была начаться атака. Но не отменять же сейчас всё, крича о том, что нам нужен второй дубль?
Винтовки быстро разбирали. Именно я ввёл это название штуцеров. Правда, пока так назывались только те штуцеры, что были выполнены для моих стрелков, но, уверен, уже скоро по всей русской армии забудут о штуцерах, а начнут пользоваться винтовками.
Триест, по сути, имел три улицы, от которых были разные ответвления в стороны. Именно эти три улицы мы и собирались «оседлать» и перекрыть возможность французами и другим республиканцам наращивать силы, перебрасывая подкрепления, прежде всего, к крепости. Продержаться бы только до прихода конницы и прибытия остальных егерей-стрелков. Они должны немного поглотать пыль от грозных кочевников, персов и казаков. Повозки с егерями по-любому отстанут от атакующей кавалерии. Только бы не началась гонка за трофеями. Вроде бы говорил об этом со всеми, но тут, в порыве боя, и я начинаю теряться. Хотя там-то опытные вояки.
Скоро послышались частые выстрелы со стороны крепости, а мой отряд уже стоял на перекрёстке дорог, которые вели к Сент-Джусу.
— Вижу отряд. Три сотни, спешат в крепость. Бегут, идут нестройно! — прокричал наш наблюдатель, который залез на крышу ближайшего здания.
— Бах-ба-бах, — послышались пушечные выстрелы со стороны второго нашего отряда.
Значит, у них столкновения начались ещё раньше, и карронады разрядились. Судя по звукам, в резерве оставили только одну. Большой навал был на соседей. В каждом из трёх отрядов по двадцать пять стрелков, у меня только на пять больше, и по четыре карронады. Этими силами, а также гранатами и десятью ракетами на каждый отряд, мы и планировали останавливать противника. Самонадеянно? Отнюдь. Улицы узкие, большим фронтом нас не взять, а зарядов картечи для вестников смерти, карронад, хватает. Прибавить сюда быстрое заряжание и возможность выбивать офицеров ещё до того, как враг добежит на расстояние своего выстрела — это бонус из бонусов.
— Готовь три ракеты! — приказывал я. — Пушки товсь!
Уже были скинуты навесы над фургонами, убраны колёса и закреплены подпорки. Всё готово для залпа.
— Вижу! Держу! — закричал один из стрелков, забравшийся на крышу.
Это означало, что он взял на прицел цель и ведет её, ожидая разрешения на огонь. Я выжидал, понимая, что нужно подпустить ближе. И враг не видит пушек. Их зарядили и закрыли борты, которые откинутся прямо перед выстрелом. Иначе французы, опять же, не побегут на пушки, не идиоты же они. Вместе с тем, мне нужно было ошеломить, сразу уничтожить, чтобы сломать сопротивление. Делать всё быстро, так как у причала стоят ещё три фрегата и один линейный 64-пушечный линкор венецианцев. Думаю, что такие призы всяко нужны России. Нельзя дать возможность выйти им из бухты. Нельзя дать уйти и гражданским суднам, которых также немало в порту. Война должна себя кормить и сытно. А я сильно потратился на подготовку и снаряжение своего отряда.
А ещё вот прямо сейчас должен был подходить русский флот. Моя атака — это синхронизация с десантной операцией Ушакова. Русскому флоту вроде бы как нужна была база в Триесте, чтобы иметь возможность блокировать остальной венецианский флот, который усилен тремя французскими линкорами, если верить той информации, что у меня есть.
Но нет моряков наших, не виднеются паруса, а должны. И вообще ума не проложу, как с Ушаковым связался Суворов или наоборот. Скорее, это Фёдор Фёдорович запросил о возможности помощи, но как? Когда успели без телефона да телеграфа? Я уже не раз удивлялся, как в этом времени умудряются обходиться без постоянной связи.
— Бей! — закричал я и открыл рот.
Взрывы от карронад не менее громкие, чем от других пушек, несмотря на то, что это орудия намного меньше остальных своих собратьев. Так что получить лёгкую контузию очень даже можно. Открытый рот слегка помогает пережить звуковой эффект от выстрела.
Выскочившие на маленькую площадь, которую из себя представлял перекресток трёх дорог, французы были сметены картечью. Карронады для того и создавались, чтобы с ближних дистанций бить по вражескому кораблю картечью. Кровавое месиво сразу же дополнило недостающие войне краски. Вот теперь всё, как должно быть: вонь от дерьма, ошмётки тел, крики и хрипы умирающих людей, кто-то успевает заплакать, оплакивая свою жизнь, которая вот прямо сейчас заканчивается.
Затошнило, подступил такой ком к горлу, что я с огромным трудом сдерживал рвотные позывы. Нельзя, никак нельзя показывать своим воинам мою слабость. Это же понимали и другие члены отряда, которые сдерживались.
Наступила некоторая пауза, которая нужна была и нам и французам для осмысления случившегося. Между тем, к нам никто не прибыл в помощь, а вот французы пополнились ещё одним отрядом, который также устремился к крепости. Но уже чистились наши пушки, уже стреляли по готовности мои стрелки, что на крышах, а я смотрел, как ползёт молодой, совсем ещё мальчик, француз, таща своё тело, оставшееся без ног. Он хочет жить, куда-то ползёт, а ведь осталось ему видеть этот мир минуты, пока не истечёт кровью.
Я встряхнул головой, прогоняя все чувства, эмоции. Это работа. Нужно сделать её так, чтобы мои люди или я сам не были вот такими вот, как этот обречённый на смерть безногий француз.
— Товсь ракеты! — приказал я, наблюдая, как французы готовятся прямо-таки навалиться на нас всеми силами.
Это… самоубийственная атака, которая заберёт ещё, может быть, пять десятков жизней французов. И всё это для того, чтобы оставшиеся республиканцы имели возможность пробиться через заслон. Безумству храбрых поём мы песню!
Пауза позволила зарядить орудия, и когда отчаянная толпа противников рванула к нам,
