тем, кому я давно нравилась... Узкоплечий, высокий... Пригласил меня в кино решила что это будет именно он. Взялся решительно... Увёз меня в Мексику... Познакомил с... Был другом... Так всё и случилось. Мы ехали в гости он вёл машину попросил меня чтобы не рассказывала тоже хотел быть единственным художником в нашей паре подумала дело во мне почему всё повторяется. Может быть смогу умолчать. Может быть. Не настаивал. Тогда уже вышел журнал с четырьмя полосами его картин и риторическим вопросом, не лучший ли он из ныне живущих
Я видела, как от поливальной машины, когда не разбрызгивает, только разливает воду, остаются по асфальту извилистые линии воды, в них яркие цвета рекламы на здании напротив, формально нет ничего живого... возвысил... те силы, что остались? ...вышли нас встречать, приветливые, смущённые, с глазами, как у актёров или совсем молодых людей... не был таким естественным, как они, пытался выглядеть уверенно, и хотя у него, в общем, получалось, мне показалось что должны или могут вдруг увидеть его моими глазами тогда мне станет стыдно за него. В её картинах очень много мысли... постоянная работа мысли... будничная забота, усиленная до степени очищения... уверенная, сильная композиция... ясность мысли, сочувствие, вживание в мир, но тревога — ясная тревога... сказала, что мне стоит увидеть. Когда ты первую, я. В его день рождения двадцать восьмого. Я тоже родилась двадцать восьмого. Января. Марта. Две-три минуты мы молча. Потом встала. Пойдём, она сказала, ты должна увидеть.
В большой светлой комнате на полу лежал законченный холст. Всегда было трудно поставить последнюю, но сейчас я видела, что картина закончена. Если у неё и было вообще начало и конец, потому что огромный холст дышал, двигался, казалось, то расширяясь, то снова сжимаясь, переводя дыхание после собственного появления на свет. Ничего более человечного в абстрактном искусстве я не видела. Я хотела подойти ближе, но не могла. Что он делал на этом холсте? Как будто умер и воскрес на нём... Картина не говорила о, но была. Это шаг на территорию ещё неизвестного нам искусства, и не могла сопоставить картину с человеком, видимо, недавно ещё работавшим над нею, который только что, хлопнув моего третьего мужа по плечу, повёл его в бар выпить чего-нибудь чёрного. Цвета самые простые: чёрный, белый, ржаво-рыжий, матово-красный и зелёный. Эти цвета брошены в холст, он исхлёстан, ранен, бичевали, пробуждали, пронизывали разрядами, разбегались волнами, печаль, ярость, отчаяние, неукротимая энергия. Заставила себя сдвинуться с места, подошла ближе, почти наступая на холст. Чувствовала если коснусь его может ощутить прикосновение настолько живым растерзанным хаотичным будто ещё дымящимся
Оставил стенограмму будущего единства с миром, не после, вне смерти, над ней. Оставалось мгновение, хрупкая красота просвечивала сквозь мощь. Ходить вокруг картины, и ритм моих шагов казался банальным. Подумала, как собирался перевести картину в вертикальную плоскость? Думал ли о том, что у неё в восприятии появятся верх и низ, когда швырял линии цвета в холст, вероятно, со всех сторон.
Её лицо выражало радость и возбуждение, она почти счастлива видеть, какое сильное впечатление произвела на меня картина, просияла, сейчас так подавлен, сказала почти весело, а молодые художники совсем не приезжают к нам, смотрела вниз, изредка поднимая взгляд и встречаясь нервными, блестящими глазами.
.. .похожий на слугу в старой комедии... если картина подвигалась хорошо, шампанское... жалких прожектора... пот на лицах... не хотела труда, только исчерпывающей лёгкости... месяцы размышлений, не только озарения... создать на холсте бессмыслицу, хаос... постепенно вносить порядок и свет, выстраивая... восхождение, блуждание... назавтра, глядя на неё при дневном свете... принималась за работу снова... говорили о слащавости красок. Избегать отдалённо сладких оттенков. Никто не поверить серьёзно работаю отдаю себя. Женщины... легко остановиться, привести в порядок, подсахарить — готова. Много раз и в разных, в основном мужских, компаниях. Когда услышала впервые превозносил мужчин за битвы с картинами хотела встать и кричать сидела молча и улыбаясь в одиночестве
Никому не известный безумный художник с юга испортил несколько изрезал написал ругательства на нескольких языках. Перевела русские не слышала с тех пор. Остальные или же их просто не существует. Завидовали настоящий, не подстроенный, скандал. Мощь работы агрессию реакции. Мрачнее тучи, хотя сам просил не стирать до конца выставки надписей со стен, картины просто заменил другими
Посмотрел беззащитными глазами. Я знала, что он любит меня, это была одна из главных радостей моей жизни. Сине- серое радостное небо, золотое солнце к вечеру и сильный ветер. Отпустила змей и сразу вверх, проваливаясь, раскачиваясь и трепыхаясь. Постепенно всё выше, разматывая, закидывая шею назад и напрягая глаза, на что-то ногами, не глядя вниз. Не спутались, мы все отошли далеко. Порывистым, резким, скрылось, полетели мелкие бумажки травинки мусор, облака приблизились, издалека молнии, шумел гром. Порывы ветра с каплями дождя по нашим лицам; несколько сорвались и улетели кувыркаясь; другие резко вниз и с силой ударились о землю, разломав себя и разорвавшись на куски. В тёмно-сером, почти коричневом небе над нами гром; как тонкая трещина сверху донизу молния. Неподалёку повисла другая долгая светло-сиреневого цвета распалась на короткие отрезки, точки, исчезла оставив оглушительный со всех сторон
Засмотрелась на молнии и только пальцами руки, сорвался с бечёвки. Поискала глазами в уже чёрном небе и не нашла. Тёплый дождь и несколько упали на землю. То короткие, конвульсивные, то более долгие, тёмные, неторопливые, молнии. Я видела, как ветер разорвал змей прямо в небе среди дождя и рейки с обрывками бумаги бессильно упали к её ногам. Смеялась. Трава поменяла цвет под дождём. Вскоре все змеи погибли. Радовались и кричали бегали под дождём собирая обломки промокли... Мне кажется, многие из нас в тот момент были счастливы. Сидели за большим столом без скатерти, в окно бил дождь. Темнеть, в кафе загорелся свет. Вытерла лицо салфеткой. Забрала из школы и отвезла домой. Подавлен, лицо искажено, отвечал невпопад.
Отец хотел забрать его. Ничего не вышло с пианисткой из Голландии, если существовала в действительности. Вернулся и теперь собирался забрать сына. Ковырялся в цыплёнке с рисом, но почти не ел; когда встречала его взгляд, в нём страдание и растерянность. Я просто не знала, что ему сказать. Надела серую длинную юбку и белый свитер. Мои волосы высохли. За мной заехал и мы на такси. Молчала и он молчал и благодарна за это. Подождали полчаса до начала концерта. Руки порхали но лицо. Тяжесть лица спокойствием, лицо ожило но тяжело дышал а потом
