бы мне горло. Должно быть, приятно время от времени по-настоящему ускользать.
— Шоты, шоты, шоты! — раздалось из кухни.
Бойцовский клуб, по всей видимости, покинул здание.
Я зашла на кухню и увидела, что Марко слизывал шот с девушки на кухонном столе, ее рубашка задрана так, что виден красный кружевной лифчик.
Марко поднял голову и встретился со мной взглядом.
— Гуапа! — он вытер рот и хлопнул по острову. — Поднимайся сюда!
Я сухо рассмеялась.
— Нет.
Зак обнял Марко за шею, в его руке плескалась чашка. Он улыбнулся мне.
— Вечер, Ева? Рад видеть тебя здесь.
Я закатила глаза, на этот раз искренне улыбаясь.
— Нет ничего более модного, чем красные сольные чашки и шоты для тела.
— Ты собираешься поучаствовать в действии?
— На самом деле это не мое.
— Нельзя презирать парня за попытку, — он пьяно ухмыльнулся, и половина его чашки пролилась на рубашку Марко.
— Какого хрена, чувак! — Марко оттолкнул его. — Это Армани.
Я покачала головой и вгляделась сквозь пьяные тела в соседнюю комнату. Я заметила, что Истон и Уитни все еще спорили. Что-то внутри меня восставало против того, чтобы видеть их вместе. Он не ее. Чтобы говорить, прикасаться, бороться. Чувство накатило, и прежде чем я поняла, что говорила, слова уже слетели с моих губ.
— Я в деле.
Нытье по поводу футболки Марко прекратилось, и оба, он и Зак, посмотрели на меня.
— Не играй со мной. Мое сердце этого не вынесет, — сказал Зак, кладя руку на грудь.
— Я серьезно, но если у тебя есть другие дела… — я сделала шаг, чтобы уйти.
— Не-а, — выпалил Марко. — Подвинься, Сабрина.
Он практически вытолкнул девушку, которая сидела, скрестив ноги, на стойке, на пол.
— Заткнись, Марко. Я уже ухожу, — Сабрина спрыгнула с острова и одарила меня улыбкой. — Веселись, — сказала она, прежде чем схватила подругу за руку и уйти.
Веселись. Верно.
Мой взгляд скользнул к стойке, затем обратно к Истону, который меня вообще не замечал.
Во всяком случае, пока.
Схватившись за подол рубашки, я стянула ее через голову и бросила на барный стул. Раздались свистки. Взгляды касались моей кожи. Но я не сдвинулась с места, пока не почувствовала единственного, кого хотела.
Вот ты где.
Я запрыгнула на стойку и медленно опустилась на спину. Дрожь пробежала по мне от прикосновения к холодному мрамору, а от внимания Истона мурашки пробежали до кончиков пальцев на ногах. Надо мной появилось лицо Зака, и я не могла игнорировать облегчение, которое испытала, увидев его вместо Марко.
Зак подмигнул, замечая, что мои мышцы слегка расслабились, и сказал:
— Истон убьет меня.
Холодный ликер стекал по моему животу, скапливаясь в пупке. Я притворилась, что расслабилась. Старалась говорить спокойно.
— Скажи ему, что я заставила тебя это сделать.
— И как это спасет меня? Клянусь, то, что я делаю, чтобы быть джентльменом…
Я почти улыбнулась.
— Я начинаю. Помолись за меня.
Он опустил голову. Я прерывисто вздохнула.
Это всего лишь Зак. Я могу это сделать.
Он в дюйме от моего живота, когда его отбросили в сторону, и появилось другое лицо.
Картер.
Я схватилась за край стойки, чтобы подтянуться, но грубые руки нашли мои бедра и толкнули обратно на мрамор. Бороться бессмысленно; я уже замерзла, мое тело превратилось в глыбу льда. Язык Картера коснулся моего живота. Его глаза поднялись, чтобы встретиться с моими, вспыхивая триумфом и болезненным удовлетворением, пока он слизывал и высасывал жидкость с моей кожи.
К своему стыду, Картер знал меня лучше, чем кто-либо. В ту ночь, когда я последовала за ним, он точно увидел, кто я. Он слушал, как я умоляла его действовать все жестче и жестче. Никчемная, безнадежная, раскинув ноги, я молча кричала ему, чтобы он стер его, стер их, стер все. Он увидел мои слезы, когда я поняла, что он не мог унять мою боль.
Никто не мог этого отнять.
Мой пульс участился. Мои ладони вспотели.
Потасовка заставила меня перевести взгляд через комнату туда, где рука Уитни обвилась вокруг бицепса Истона, красные ногти впились в его белую футболку, пока она удерживала его.
Можете называть меня привлекающей внимание шлюхой, но я хотела его горящих глаз на моих. Плечи напряжены, выражение лица убийственное. Все для меня. Я жила для того, чтобы быть замеченной им, чувствовать жар его взгляда. Но прямо сейчас я не испытывала удовольствия. Я чувствовала себя дерьмово.
Уитни что-то прошептала на ухо Истону, и он огрызнулся в ответ, сбрасывая ее руку со своей.
Наконец слизистый язык Картера исчез.
Дело сделано. Все кончено. Со мной все в…
По залу разнеслись одобрительные возгласы, и Картер отступил назад, вытирая рот тыльной стороной ладони, его темный пристальный взгляд устремлен на меня. У меня скрутило живот. Я соскользнула со столешницы, схватила рубашку и прямиком направилась в ванную.
Дрожа, я брызгала холодной водой в лицо. Я не могла перестать дрожать, даже когда говорила себе, что я в порядке. Я в порядке. Со мной все в….
Дверь распахнулась, и я вздрогнула.
Истон зашел внутрь. Я отшатнулась ни от чего, кроме яростного огня в его глазах. Он запер за собой дверь, и я не могла пошевелиться, когда он подходил ко мне, все ближе и ближе. Ярость, сожаление и кап, кап, кап из протекающего крана наполнило ванную. У меня перехватило дыхание, когда он запустил руку в мои волосы и заставил меня опуститься на колени.
— Это то, чего ты хочешь? — спросил он, дыхание такое же частое и неглубокое, как у меня. — Чтобы тебя использовали?
Мое сердцебиение отдавалось в горле. Я никогда не испытывала этой его стороны. Вид на него с ног. Его холодный гнев и крепкая хватка в моих волосах.
— Это так?
Нет, — я хотела сказать. Но правда застряла у меня на языке, запуталась в паутине лжи, и когда я открыла рот, вырвавшееся «Да» насрехалось над нами обоими.
Лгунья, лгунья.
Звук нашего дыхания запутался и утонул под техно-музыкой и протекающим краном.
— Это о нем ты думаешь, когда прикасаешься к себе? — вопрос звучал тихо, неохотно, как будто он заставил себя сделать это вопреки здравому смыслу.
Мой пульс участился, я не могла думать об этом. Он видел меня?
Он опустился передо мной на корточки и запрокинул мою голову назад, так что у меня не оставалось выбора, кроме как встретиться с ним взглядом. Виски кружилось в бокале. Затем его губы коснулись моего уха, и мягкое рычание пробежало по моему позвоночнику.
— Ты даже не знаешь, сколько ты стоишь, не
