старуху-крысу, оборотня. Она поведала нам про старое чудо, волшебную монетку, которая исполняет желание и спрятана в том самом кладе трёх атаманов, про который Дарёнка прошлый сон видела. Ну, помните, мы тогда Вас про этот лес спрашивали. Теперь получается, что надо пойти туда, спросить Вещего Ворона, где этот клад, найти монету, загадать желание, чтобы Дарёнка ходила, и всё! А про что она сегодня сон видела, она никому не говорит, плачет всё утро, и вредничает! Я же всё здорово придумал, а она — «Не буду желание загадывать, не пойдёшь никуда», — и обзывается!
— Ага, конечно, здорово он придумал, попрётся и пропадёт там из-за меня! А мы с Рыжиком помочь ему не можем! Не надо мне такого чуда! — Дарёнка старалась не плакать, но голос всё равно срывался, а слёзы сами по себе капали.
Иван Никитич смотрел на ребят, любуясь, по-доброму и с улыбкой:
— Спасибо, ребятишки, порадовали. Когда так-то вы ссоритесь, значит, кое-чего мы стоим: и бабушка ваша, и мама Тобика, и маленько я, грешный. Всё ж не зря я тут обретаюсь-то… А вот если бы гнала Дарёнка тебя, Тобик, в тот лес, а ты идти не хотел, то было бы всё безнадёжно плохо. И меня бы здесь не было. Вот и подумайте: и ссора ваша пустая, и правы вы все вместе. Давайте спокойно, по порядку разберём. Первое тебе скажу, Тобик, — задача состоит в том, чтобы сделать дело, а вовсе не в том, чтобы показать, доказать, и себя проявить. Будь ты в глазах окружающих хоть десять раз трусливый и слабый, а если задуманное доброе дело тобой сделано, ты всё равно победил. Рисковать и нестись сломя голову для героизма неизвестно куда совсем глупо. Надо всё сначала продумать и рассчитать. А тебе, солнышко наше Дарёнка, вот чего усвоить надо — как бы тяжко на душе не было, а близких обижать словами нельзя. Про тот лес не зря говорится, что в первом круге тумана Обида бродит. Нельзя к ней людей толкать.
Дарёнка вздохнула, утёрла слезинку на щеке:
— Прости меня пожалуйста, Тобик. Никогда больше не буду тебя обижать.
— И вы меня тоже простите, — Тобик задумался, — вы с Рыжиком мои единственные друзья!
— Слова — это хорошо, ребятишки, но ещё лучше дела. Вот и подумайте, как свои слова подкрепить, — Иван Никитич смотрел на Тобика.
— Я пойду в этот Туманный лес только с вами. Будете меня у входа ждать. Без вас ничего делать не буду, обдумывать и решать всё будем вместе. Согласны?
— Я очень даже согласен! — Рыжик, долго молчавший и грустивший, наконец-то повеселел, — попробую Змея выследить.
— А я не знаю. Думать и решать всё вместе — это согласна. А ещё я не знаю, как мне свои извинения делом подтвердить.
— Расскажи сон, который сегодня видела! — попросил Тобик. — Прошлый-то понятен стал, может, и этот чем-нибудь нам поможет.
— Поможет. Поэтому и рассказывать не хотела, — у Дарёнки опять слёзы покатились, — я родителей своих во сне видела. Опять тот же самый дом, который часто мне снится, под соломенной крышей, с резными наличниками и расписными ставнями. И вот вхожу я в этот дом. У входа сидит статный, с бородой мужчина в белой вышитой рубахе, и мастерит за столом что-то. А иду я своими ногами, и легко мне так, будто дома я. А дальше, в горнице, сидит за прялкой молодая красавица-женщина, сарафан красный, узорчатый, а волосы русые голубой лентой убраны. А на прялке её узор нарисован такой же, как я вышиваю сейчас: посреди деревце с золотыми яблочками, а с боков две птицы райские, затейливые и яркие. И говорит мужчина женщине: «Смотри, Марьюшка, как дочка наша выросла, какая красавица стала, ровно, как ты у меня!» А женщина на меня поглядела, ласково так, как мать только родная может, да и говорит мне: «Возьми, доченька, шерсти белой, вымой её, расчеши, в кудельку сложи. А потом спряди из неё пряжу на веретене бабушкином, смотай её в клубочек, да под подушку до времени спрячь. А как пойдёт братец твой названный в Лес Туманный, ты ему тот клубочек дай. Он его из беды выведет!» А я плачу, да говорю: «Где же ты, мамочка?» А она и отвечает: «Не ищи нас, доченька, и не плачь, родимая! Уж не увидеть тебе нас на земле, а только во сне…» — Дарёнка не могла больше рассказывать, закрыла лицо руками и плакала.
Тобику стало горько и стыдно за то, что он заставил Дарёнку рассказывать этот сон. Рыжик залез на плечо Дарёнке и говорил что-то, пытаясь её утешить. Подошёл Иван Никитич, погладил плачущую девочку по волосам и тихонько сказал:
— Так уж случилось, видно, Дарёнушка, что нет их на земле. Смирись, посмотри на меня — ведь и меня тоже нет. Когда-нибудь вы глубоко поймёте, точнее, почувствуете, что тот, кто любит вас, кто отдал вам всю свою жизнь без остатка, не умирает для вас и живёт, пока жива ваша память. Ведь я, и эта школа — это просто память, живая память вашей бабушки, и всех тех, кто учился здесь когда-то. Я нужен вам — и вот я здесь. И они, твои родители, всегда будут с тобой, пока жива твоя память. Не плачь, живи и помни!
Раздоры быстро забылись. После школы вместе хлеб пекли, а назавтра собрались снова на рыбалку, на то же самое место. Рыжик вечером убежал в город, чтобы попытаться Змея выследить и вход в Туманный лес найти. А только не вышло у него ничего. Змей всю ночь по городу ползал, искушал разных негодяев, подбивал их на всяческие злые дела. Оказалось, что чёрную гадюку тёмной ночью усмотреть невозможно, сколько не прыгал Рыжик, а след Змея всё равно терялся.
Рано утром Тобик с Дарёнкой и Боцманом поехали на рыбалку. Чуть стало светать, были уже на знакомом месте. В той тихой заводи, откуда в прошлый раз щуку вытащили, расцвели белые кувшинки.
— Ух ты, красота какая! — Дарёнка, сидя в тележке, с восторгом разглядывала нежно-белые, нарядные цветы, ярко сияющие на фоне тёмно-зелёных листьев.
— Хочешь, я сплаваю, сорву тебе? — предложил Тобик.
— Нет! Не надо! Пусть они там, на воде, живые будут! Такую красоту нельзя трогать.
Немного подальше, за камышами, раздался тихий плеск. Изумлённые ребятишки вдруг увидели, как совсем рядом, прямо за кувшинками, выплывает на чистую воду пара белых лебедей. По зеркальной водной глади, украшенной цветами, двигаясь ровно в такт,
