«Эта партия ниже моего достоинства».
– Я поговорил с лордом и леди Стэнли, а также со своими епископами и сказал им, что хочу реально осуществить этот брак. Ваша мать, должен вас предупредить, не поддерживает мою идею. А что думаете вы, Бесси?
Принцесса замялась. Реакция матери была предсказуемой, и ее родительница вполне могла надавить на отца, чтобы тот оставил эту затею. Елизавета представляла, как безмерно обрадуется леди Стэнли, если ей удастся обеспечить своему сыну руку принцессы. Она попыталась вспомнить все, что слышала о Ричмонде, и пожалела о своей невнимательности – она мало включалась в разговоры о нем. Ей было известно только, что ему двадцать шесть лет, он живет изгнанником в Бретани и является образцом всяческих добродетелей; по крайней мере, так утверждала его мать.
– Ну? – произнес король, обрывая мысли Елизаветы.
– Я размышляла, отец. Для Англии это будет выгодно. – Перед мысленным взором у нее возникла картинка: корона откатывается от ее ног. – Я ваша покорная дочь и выполню вашу волю в этом случае, как и во всех прочих.
Эдуард заулыбался ей:
– Я знал, что могу положиться на вас и вы примете разумное решение, Бесси.
Ничего так и не было решено окончательно, когда на Пасху, которая в том, 1483 году выпала на 1 апреля, двор перебрался в Виндзор. Весна стояла холодная, и Елизавета испугалась, когда отец однажды вечером за ужином объявил, что собирается порыбачить на Темзе с лордом Гастингсом.
– Вы с ума сошли, милорд? – едко спросила мать. – На улице сыро и холодно.
– Я солдат, Бет, и не стану переживать из-за таких мелочей, как погода.
Елизавета вздрогнула, осознав, что он вовсе не похож на солдата. Отец был толст, узкие глаза его заплыли жиром. Он уже много лет не участвовал в сражениях.
Король оставил без внимания протесты матери и, несмотря ни на что, вышел на реку, лорд Гастингс составил ему компанию. Елизавета подумала: «Уж не предлог ли это для тайного свидания с мистресс Шор, которая по-прежнему регулярно появлялась при дворе?»
По возвращении в Вестминстер после Пасхи отец слег в постель с простудой, и мать сказала:
– Я вас предупреждала!
Елизавета пришла навестить отца и застала его за чтением бумаг. Однако на следующий день, по словам матери, ему стало хуже.
– Его трясет в лихорадке, – сообщила она детям. – Я вызвала врачей.
Все с тревогой и нетерпением ждали новостей в покоях королевы. Наконец явились доктора.
– Всё как вы и опасались, мадам, – сказали они. – Его милость позволил влажному холоду остудить его внутренности, и это привело к болезни. Мы прописали ему лекарство, но заболевание будет идти своим чередом. Мы не думаем, что есть серьезные причины для беспокойства. Ему мешает еще и то, что он до сих пор злится на короля Франции. Мы посоветовали ему не задерживаться на этих мыслях.
Елизавета предположила, что болезнь как раз дала отцу долгие часы для томительных раздумий. Она и не догадывалась, что он принял разрыв ее помолвки так близко к сердцу. И тем не менее доктора не казались сильно встревоженными. Отец скоро поправится. Должен поправиться, ведь скоро День святого Георгия и праздник ордена Подвязки. Принцесса с нетерпением ждала их.
Елизавета встала на колени у постели отца, рядом с нею стояли ее братья и сестры, даже двухлетняя Бриджит. Отсутствовал только Нэд, так как времени вызвать его из Ладлоу не было. Мать находилась с противоположной стороны, держала отца за руку. Исповедник совершал обряд миропомазания и читал молитвы. Елизавета понимала, что это означает. Вокруг собрались знатнейшие люди королевства, лица у всех были торжественно-серьезные.
Принцесса непрестанно дрожала начиная с самого утра, когда мать срочно вызвала старшую дочь в отцовскую спальню. Вид отца шокировал Елизавету. От пережитого апоплексического удара лицо у него было перекошено. Когда он пытался заговорить, слова звучали искаженно. Король был обречен. В этом ни у кого не оставалось сомнений.
Но такого не могло произойти. Елизавета стояла на коленях и желала отцу выздоровления. Господь творил чудеса, и она молилась так усердно, как только могла. Священник завершил обряд и, встав у изножья постели, продолжил молитвы.
Вдруг отец заговорил.
– Я умираю, – прохрипел он. – Лорд Гастингс.
Гастингс в два шага оказался у постели:
– Сир?
– Позаботьтесь… мой сын, моя жена и д-дети, мои вещи и все, что у меня было. Гл… Гл… Я из… изменил свое завещание. Гло… должен стать регентом. – Король закрыл глаза, утомившись от произнесения этих слов.
– Я позабочусь о принце и прослежу, чтобы желания вашей милости были выполнены, – со слезами на глазах промолвил Гастингс. – Вы можете положиться на меня.
– Я… благодарю вас, – пробормотал король. – Стэнли…
Лорд Стэнли приблизился к кровати и встал на колени:
– Ваша милость? – Как и Гастингс, он выглядел искренне тронутым тем, в каком тяжелом состоянии находится его суверен.
– Позаботьтесь о б-благополучии Бесси, – выдохнул король. – Б-будьте ей за отца.
Он пробормотал что-то еще, но Елизавета не расслышала. Стэнли склонил голову и поклялся исполнить просьбу короля, затем встал и остановился рядом с нею, словно для того, чтобы показать – его отеческая забота уже началась. Елизавета ощутила, как подкрепляет ее присутствие рядом этого искреннего, грубовато-добродушного человека, но она не хотела, чтобы он становился ее отцом; ей нужен был настоящий отец, который ускользал в вечность прямо перед ее полными слез глазами.
– Дорсет, подойдите, – прохрипел король. – Эта вражда между вами и Г-Гастингсом должна… закончиться. Я приказываю и прошу вас обоих, кого я люблю, примириться.
Голос его затих. Гастингс и Дорсет, стоявшие по разные стороны постели умирающего, украдкой переглянулись.
– Вот вам моя в том порука, – сказал Гастингс, подходя к Дорсету.
– И моя, – заявил тот.
Они пожали друг другу руки и обменялись поцелуями примирения, но глаза у обоих остались холодными. Елизавета удивилась: неужто они до сих пор соперничают за милости мистресс Шор?
Глаза короля закрылись, лицо посерело, губы стали сизыми. Постепенно его хриплое дыхание замедлилось, а потом наступила тишина. Дети начали громко всхлипывать. Елизавета повернулась к лорду Стэнли, тот обнял ее, привлек к себе и позволил плакать на своей груди, пока его дублет не вымок основательно.
– Теперь я буду вашим защитником, – пробормотал Стэнли. – Вы должны смотреть на меня как на второго отца.
Принцесса не могла оторвать глаз от неподвижной фигуры на постели. Там лежал ее любимый родитель – мертвый. В это просто не верилось.
Мать встала, ее прекрасное лицо опухло от слез. Она наклонилась, поцеловала бледный лоб покойника и тихо промолвила:
– Ему был всего сорок один. Почему,
