топ под стильным белым блейзером переливается на свету, что придает нужную игривую нотку этой деловой встрече.
А вот я… Я невольно морщусь. Вечером я провела двадцать минут перед зеркалом, чтобы мой пучок выглядел как нечто созданное вымотанным работой гениальным агентом, которому плевать на окружающий мир.
Я быстро провожу рукой сбоку по пучку.
– Ой, – произношу я как можно более непринужденно, – нет, мы случайно встретились.
– А-а. – Она теряет остатки интереса ко мне и переключается на Уилла. – Ну, Уилл, мы уже начали волноваться. Я собиралась попросить Сэма сходить проверить в туалете, не ударился ли ты головой и не валяешься ли где-то на полу. – Она хихикает, рядом появляется Сэм, и мое страдание становится полноценным.
Похоже, за Жизель меня было не видно, потому что как только Сэм переводит взгляд с Уилла на меня, то едва заметно вздрагивает.
– Саванна. Привет.
– Привет. – В его тоне есть что-то особенно странное. Почти такое же напряжение, с которым он обычно здоровается со мной, вспоминая то ужасное первое свидание. Почти. Но нет, сейчас в нем есть что-то еще. Он более осторожный. Более нервный. Он неловко тянет руки к карманам. Нарочито переводит взгляд на Уилла, будто в чем-то виноват. И что-то скрывает.
Прямо как тогда, у двери в комнату сигнальных экземпляров.
У меня снова возникает мысль: «Сэм?» Возможно ли, что это он – мой таинственный редактор?
– Еду принесли, – бормочет Сэм тоном, чересчур обреченным даже для него. Разумеется, в непостоянных отношениях с Жизель он – пассивное звено. А как иначе? Если бы в паре оба человека были настолько агрессивными, как Жизель, они бы убили друг друга. Так что, хотя я привыкла видеть Сэма с поджатым хвостом, когда они вместе, меня удивляет, что сейчас все стало еще хуже.
– Наконец-то, – говорит Жизель. – Я же говорила, что не надо было идти сюда. Это место не только выглядит как банка просроченной телятины, но тут еще и обслуживание медленное и обстановка уродливая. Пойдемте сядем.
Она семенит прочь, и Сэм следует за ней, как щенок, но Уилл не шевелится.
Видимо, когда кто-то не подчиняется указаниям Жизель, ее мир сотрясается. Она останавливается.
И оборачивается.
– Я догоню, – говорит Уилл, по-прежнему не двигаясь.
Жизель растягивает губы в широкой улыбке.
– Отлично.
И тоже не двигается.
За этим следует долгая неловкая пауза, они выжидающе улыбаются друг другу, а когда становится очевидно, что Уилл не пойдет с ней в их кабинку, сколько бы она ему ни улыбалась, Жизель вскидывает подбородок.
– Тогда… мы скажем всем, что ты сейчас подойдешь.
– Хороший план. – Уилл сдержанно кивает и, когда Жизель наконец уходит, смотрит на меня. – Что ж. Саванна, спасибо, что отвлекла меня сегодня. Мне это было необходимо.
Я хочу сказать: «Сэр, вообще-то это вы отвлекли меня, забыли?» Но, мне кажется, не стоит об этом упоминать.
– Приятного… приема, – говорю я.
Я хочу добавить: «И пожалуйста, пожалуйста, не повторяй в этой компании то, что я рассказала тебе про Жизель». Но это выглядело бы отчаянно и ничего бы не изменило. Если он захочет поделиться с ними услышанным, то так и сделает.
Поэтому, не имея власти в этой ситуации, я как можно веселее улыбаюсь и машу рукой, изо всех сил пытаясь не выглядеть как девочка, которую не взяли в команду по софтболу.
– Увидимся в понедельник.
Уилл кивает, но его взгляд уже затуманивается, и он поворачивается к кабинке впереди.
Жизель понизили.
Утром в понедельник я стою на мраморной плитке вестибюля под огромной дрожащей люстрой и едва могу поверить своим ушам. Эта новость так быстро разнеслась по всему зданию, что в нем царит явно различимый гул.
Жизель. Та самая Жизель. Та, которая десять лет приходит сюда с безупречным макияжем. Та, которая последние два года мечтает о должности издателя. Одна из любимчиков миз Пеннингтон (потому что, как никто другой, умеет притворяться, что разбирается в литературе).
Я оцепенело слушаю приглушенные – и в некоторых случаях воодушевленные – разговоры: все обсуждают новость.
Как только я поворачиваю ручку двери в наш кабинет, Лайла встречает меня взрывом энергии.
– Ты слышала? – спрашивает она, практически выпрыгивая из кресла и подбегая ко мне, будто щенок, чей хозяин пришел домой после длинного дня. – Ты в это веришь?
– С трудом, – озадаченно отвечаю я.
Лайла закрывает за мной дверь. Более того, все двери в нашем коридоре сегодня закрыты. Негласное правило предписывает держать их открытыми, чтобы миз Пеннингтон могла наблюдать за нами, когда внезапно, точно надзирательница, решает пройтись по коридорам. Но сегодня все обсуждают последнюю новость.
Могучая Жизель пала.
Но разумеется… разумеется?.. не из-за меня.
– С утра я видела, как она несла коробку вещей со своего стола вниз. На первый этаж. – Глаза Лайлы полны настоящей радости. – Если честно, я удивлена, что она не уволилась. Ты же ее знаешь. Она бы наверняка предпочла остаться безработной, чем потерять чувство собственного достоинства, оказавшись на первом этаже. Думаю, она найдет себе новое место и уйдет через неделю.
– Куда она перешла?
– В «Трофи». Ассистенткой. Поверить не могу. В случившемся с Гарри все понятно. Ситуация с Клайвом была логичной: он всегда посредственно работал. Но Жизель? Она всего дня два назад тусила с большими шишками! Я их видела!
Как будто по сигналу раздается стук в дверь. Мы подпрыгиваем, бежим к своим столам и кликаем мышками, чтобы вывести компьютеры из спящего режима.
– Войдите, – как можно непринужденнее кричу я.
К моему удивлению, это Уилл.
В его глазах больше нет расслабленности. Все эмоции, которые я видела в них два дня назад, исчезли, и осталось лишь то жесткое требовательное выражение, которое он носит на лице с восьми до шести. Даже его одежда выглядит более обтягивающей и неудобной из-за идеальной отутюженности и острых углов.
– Саванна. Можно тебя на минуту?
– А. Конечно, – отвечаю я.
Глаза Лайлы становятся размером почти с блюдца, пока она наблюдает за тем, как я выхожу в коридор. Это объяснимо. На протяжении последнего года эти слова были дурным предзнаменованием. Всех, кто их слышал, неизменно увольняли.
Кто знает? Возможно, сейчас моя очередь.
Я плетусь за Уиллом в конец коридора, где маячит одинокая дверь. Двое людей, которые идут нам навстречу, останавливаются, когда мы проходим мимо, и практически впечатываются в стены, тоже округлив глаза до размеров блюдец. Господи. Я не сомневаюсь, что слухи уже поползли. Сейчас все наверняка спорят, кому достанется мое рабочее место.
Мы заходим в офис Уилла, и я слышу, как у меня за спиной со щелчком закрывается дверь.
Я была здесь всего несколько раз.
– Пожалуйста, садись. – Он указывает на одно из двух современных кожаных кресел у стола.
Присев, я осматриваюсь. Большой стол из потертой сосны куплен в семидесятые годы, как и другие столы в здании, но, помимо него, в комнате все новое. Красный персидский ковер, выглядывающий из-под стола и растянувшийся на полкабинета. Книжный шкаф из черного ореха, до краев набитый как старыми, так и новыми книгами. За спиной Уилла два окна, из которых открывается вид на высокий клен с по-зимнему худыми ветвями. Рядом с окнами раньше висели рамки, а в них – целая жизнь, посвященная издательскому делу, почти все важные достижения, которыми мог любоваться Гарри, да и остальные тоже.
Но за спиной Уилла больше нет никаких рамок. Только свежий слой холодной серой краски, которая в утреннем свете выглядит скорее голубоватой.
Уилл делает вдох.
– Ты наверняка слышала.
Он не поясняет. В конце концов, он вырос в этих стенах и наверняка знает, как быстро здесь разлетаются слухи.
– Да, – отвечаю я. – Должна признаться, я удивлена.
Уилл кивает. Кажется, ему не нужна и не интересна никакая дополнительная информация.
– Я просто хочу, чтобы ты знала, что я благодарен за твою откровенность в пятницу. Чем лучше я пойму всю массу проблем, существующих в этой компании, тем легче будет нам всем в дальнейшем.
Так вот в чем дело. Мои страхи – нет, я не позволю себе признаться в этом даже мысленно. Мои подозрения подтвердились. Он позвал меня к себе,
