Книга Женщина с изъяном - Лера Виннер

Под личиной впечатлившего меня человека мог прийти кто угодно, но осторожно прощупывая дрожащий саван сна, я с каждой секундой убеждалась в том, что это была именно она.

— Нет, но у меня есть возможность узнать. Твой маркиз хорошо спрятал следы, ты бы ему помешала.

— Хочешь сказать, что видишь то, чего не вижу я?

— Я — нет, — она вдруг улыбнулась отчетливее, хотя и очень коротко. — Мне есть кого спросить. Кстати, он просил передать маркизу, чтобы тот берег шею.

— Что это значит?

— Он знает.

Она не спешила уходить, разглядывала меня так же внимательно, как я изучала ее.

Единственное короткое прикосновение…

Мне бы вряд ли хватило этого, чтобы войти в чей-то сон и говорить так разборчиво.

— Зачем ты мне помогаешь?

— Потому что могу.

— Я в это не верю.

— Разумно. Давай считать, что я просто пытаюсь подкупить судьбу, чтобы никогда не оказаться на твоем месте. Ты не найдешь его, если не поверишь мне, он этого не хочет. Хотя и знает, что ты его ищешь.

Пространство дрогнуло, снова покрылось мелкой рябью, и она оглянулась назад, словно там было что-то очень интересное или ее окликнули.

— Извини, я бы с удовольствием еще с тобой поговорила, но тут сильная качка. Да и тебе нужно спешить. Он ошибся, ты будешь ему нужна. Не позволяй ему себя недооценивать.

Я хотела спросить, что это значит, но она обернулась снова, тряхнула головой, как будто попросила подождать.

— Еще одно. В двух кварталах оттуда ты найдешь маленький желтый дом с красной крышей. Когда заберешь своего маркиза, езжай с ним туда. Ключ я оставила на притолоке над дверью. Там вас никто не потревожит.

Картинка вдруг стала до рези в глазах четкой, и я смогла разглядеть, что у нее карие глаза. Редкое, насколько мне было известно, сочетание со светлыми волосами.

— Про шею. От кого ему передать?

Спрашивать имя во сне было против всех правил, и, зная об этом, она могла бы оставить хотя бы намек.

Прекрасно поняв мой ход, она коротко и приятно засмеялась. Этот смех оказался таким же, как ее походка — легким, по определению счастливым.

— Он знает. Это не от меня. Я просто пожелаю тебе удачи, леди Алиса.

Я резко выпрямилась в кресле и судорожно поймала воздух губами.

Комнату освещали только зажжённые мной и почти догоревшие свечи — она не позволила мне досмотреть, как тает сон, не оставила возможности узнать ее имя.

Сердце билось так сильно, что я вынуждена была прижать руку к груди в попытке успокоить его, зато в голове прояснилось.

С того момента, когда я села в это кресло, прошло не больше часа, и полноценным восстановлением назвать это время было никак нельзя, но парадоксальным образом я чувствовала себя отдохнувшей. Как будто за время короткого разговора во сне женщина, имя которой я так и не узнала, помогла мне обновиться, поделилась силами.

У неё самой их, по всей видимости, и правда было в избытке, если моё настоящее имя она прочитала так легко. Я ведь хорошо постаралась, чтобы никто не смог сделать этого.

Характерная дрожь, возникающая после работы, постепенно унялась, и, поднявшись, я сладко потянулась, разминая мышцы.

Два часа…

Интуиция подсказывала, что для того, чтобы одеться и добраться мне понадобится ровно столько.

Ночью город казался неожиданно тихим, едва ли не присмиревшим. Проезжая по нему на относительно небольшой скорость, чтобы не сбиться с пути, я думала, что здесь было даже красиво. В меру шумно, в меру спокойно. Несложно затеряться при большом желании.

Если она сказала правду, и Даниэль в самом деле не хотел, чтобы я нашла его…

Леди Иветта сказала то же самое.

Липкий отвратительный страх за него всего на несколько минут, но сменился едва ли не обидой. Об этом предстояло подумать потом, когда Ланард будет в безопасности, но уже сейчас следовало помнить, насколько я поторопилась. Мое опрометчивое доверие к нему оказалось не взаимным.

Я тряхнула головой, напоминая себе о том, что слишком рано судить. Верить чужим людям, ставя под сомнения поступки и слова собственного мужа, было почти унизительно.

Главное — вернуть его живым.

Искомый особняк показался в конце очередной улицы ровно в тот момент, когда я, скрипя зубами от досады, уже почти отчаялась его отыскать.

Не окажись его в том месте, куда меня тянуло так отчаянно, мне пришлось бы расписаться в собственной беспомощности, в том, что без Руперта я не способна ни на что, или того хуже, падать в ноги Иветте.

Знала ли она?

Если знала, но не сказала мне, это было странно.

Если тоже не смогла его почувствовать — пугающе.

Привязав свою кобылу к дереву, я глубоко вздохнула и приказала себе собраться.

Улица была темной и тихой — люди спали в своих домах, не то повинуясь чужой воле, не то интуитивно ощущая присутствие силы, с которой не хотели бы иметь дело.

По крайней мере я ощущала ее кожей, каждым волоском.

Мощная, злая, как сорвавшийся с цепи дикий зверь, она искрилась в воздухе, заставляла его дрожать.

Легко, на пробу прикоснувшись к ней, я поняла, что источник был в доме.

В каменном особняке, который стал бы чьим-то просторным и красивым домом, если бы его достроили, но легкий душок давно, но не до конца выветрившейся смерти подсказывал, что этого не произойдет уже никогда. Нет больше тех, кто собирался жить здесь, только стены остались.

Стараясь ступать неслышно, я двинулась к скрытому в тени разросшегося кустарника входу.

Кем бы ни были почившие хозяева, они явно не жаловали соседей и строились на приличном расстоянии от них. Сейчас мне это было только на руку, — если Даниэля придется забирать силой, свидетели нам окажутся ни к чему.

С другой же стороны, в этой глухой темноте каждый шорох казался набатом.

Я остановилась, пытаясь понять, сколько человек находятся в доме и к чему следует быть готовой, и тут же тряхнула головой, отгоняя давний страх.

Сейчас все было иначе.

От моей бесправности, беспомощности и загнанности ничего не осталось в тот момент, когда я стала маркизой Лагард. Теперь ничто не мешало мне вынуть нож из голенища, да и врагов у меня за этой дверью точно меньше, чем было в прошлый раз. Даже если внутри окажется целая банда.

Из дома не доносилось ни звука, но вместо них я почувствовала запах. Кровь, удивление, ужас, боль. Концентрация всего этого делала воздух на пороге более