теперь, когда я «раскрывал» Умение Бога Дьявола, мое мнение поменялось. Это скорее похоже на вопль или крик, чем на когти.
— Ух ты!
Я все продолжал и продолжал, пока наконец не нашел свой собственный стиль танца с мечом.
— Родись ты здесь, тебя бы с радостью приняли в Школу Дьявола.
Мой танец не был прекрасным. Он был неумелым, неуклюжим. От него не веяло цветочным ароматом, только гарью. Будь у моего меча лицо, то оно бы было в ожогах.
Только лишь крик.
Не важно, насколько изумительны принципы Инь и Ян, они не изменят того факта, что мир рождается из скорби. Неважно, насколько загадочны строки из Четырех Книг и Трех Трактатов Конфуцианства, они не перекроют вопли простых людей.
Меч скорби острее меча Инь и Ян. Меч, движимый предсмертными хрипами, лучше праведного клинка. Чем глубже горе и громче крик, тем сильнее меч. Это основа силы. Выживает сильнейший. Вот она, доктрина Школы Дьявола.
«Эта партия не закончится ничьей. От судьбы не убежишь. Признай поражение, и я убью тебя, как ты того желаешь».
Дьявольская Луна бросила вызов небесам, не зная их пределов. Она ощущала предсмертные крики всех последователей Школы Дьявола, знала, как управлять мечом. Но её меч был подобен ливню, что лишь однажды прольется на землю. А ведь есть в этом мире те, кто продолжают кричать.
«Этот мир уже давно рухнул».
«Десятки лет потрачены впустую».
Небеса тоже кричат. Как и Дьявольская Луна в последние минуты жизни.
«Ах-ха-ха! Ха-ха-ха…»
Пока я размахиваю мечом, Дьявольская Луна истерически смеётся в моем сердце.
— Стой.
Я взмахнул мечом.
— Перестань.
И снова взмах.
— Разве я не сказала тебе перестать?!
Внезапно мой клинок остановился. Но это произошло не потому, что я так захотел. Розга. В руках у Дьявольской Луны была розга, и она блокировала ею мой клинок. Черное Оро окутывала деревяшку.
— Ты… — тихо пробормотала Дьявольская Луна. — Ты украл учение Школы Дьявола?
Ее глаза потемнели.
— Ты меня не обманешь! Неважно, насколько ты был плох или насколько ты неумел. То, что ты сейчас продемонстрировал, — это Умение Бога Дьявола. Во всем мире есть только один человек, который освоил Умение Бога Дьявола, и это я! И я никогда не видела твоего лица среди учеников Школы Дьявола. Говори, откуда ты его украл?!
Только тогда я понял, насколько устал. Мне было трудно дышать. Все тело промокло. Меч в моей правой руке казался тяжелым, как камень.
Я посмотрел вокруг. Не только глава Фракции Чести, но и люди из нашей группы смотрели на меня, затаив дыхание. С открытого потолка пещеры лился звездный свет ночного неба. Прошло больше времени, чем мне казалось.
— Я… — с трудом я открыл рот. — Я Вам подхожу? Вы примете меня в качестве ученика, уважаемая Дьявольская Луна?
Она молчала. После длительной паузы женщина отвернулась и пошла в неосвещенную часть пещеры. По ее спине было понятно, что она против, поэтому никто не пытался ее остановить или последовать за ней. Будь у меня чуть больше энергии и сил, пошёл бы я за ней?..
— Король Смерти?
Внезапно у меня подогнулись колени.
— Вы в порядке, Король Смерти?
Сознание затуманилось.
«Видимо, это потому что я использовал слишком много Оро за раз, — подумал я, прежде чем в голове стало пусто. — Наверняка я проваляюсь без сознания всю ночь».
Я пытался улыбнуться Фармацевту, показать, что все в порядке, но это было сложно. В глазах уже потемнело.
— Тц-тц… — прямо перед тем, как потерять сознание, я услышал цоканье Королевского Меча. — Неправильно раскрыл технику, вот и находишься сейчас при смерти. Ты ведь ещё маленький птенчик. Как говорила моя сестра, человеку сначала нужно построить фундамент, — вздохнул он. — Но… Это было неплохо, птенчик.
И я потерял сознание.
Со Пэк Хян присоединилась к Школе Дьявола зимой, когда ей было одиннадцать лет.
— Дитя, тебя никто не заставляет что-либо делать.
Место, куда привел её старик, было похоже на рай: утром и вечером раздавали еду, а ещё ей дали теплый футон. Ее не избивали, как ни раз бывало в здании магистрата на родине.
— Ешь сколько хочешь, спи сколько хочешь, игран сколько хочешь. Пэк Хян, ты можешь делать всё, что тебе угодно.
Девочка растерялась. Это место было похоже на Персиковый Источник о котором она слышала из легенд.
— Все взрослые здесь такие хорошие, — её одногодки весело смеялись. — Никто ничего не заставляет делать! Здорово!
— Разве они не хотят сделать нас рабами?
— Дура! Я живу здесь уже год, тут никто таким не занимается!
В этом раю она была не единственной. Помимо нее, тут жило еще много сирот. Очень много, навскидку не менее двух тысяч детей. Видимо, из-за голода сюда приходили десятки людей каждый день. Неужели в мире так много сирот?
— Вы… — Со Пэк Хян открыла рот. — Как вы все попали сюда?
А в ответ — молчание. Дети уставились на нее. Но уже в следующую секунду начали говорить все разом: — У нас не было урожая.
— Мама работала в борделе…
— Не собираюсь я тебе ничего рассказывать! Почему это я должен говорить?
— На нашу деревню ночью напали разбойники с огромными мечами!
— Все люди в деревне умерли от неизвестной болезни.
— Меня всё время били, и я сбежал.
Голод. Рабский труд. Клеймо внебрачного ребенка. Разбойники. Болезни. Насилие.
Каждый раз, когда очередной ребенок открывал рот, он словно испускал ядовитые пары отчаяния.
У Со Пэк Хян закружилась голова от этих ядов. Голод обжигал изнутри. Обида из-за рабского труда казалась трепкой. Бастардское клеймо отдавало горечью. Страх перед вооруженными разбойниками бросал в дрожь. Болезни были гадкими и неприятными. Насилие отдавало гнилью.
— Вы
Эти яды, эти страхи и обиды были такими разношерстными. Горечь, жестокость, равнодушие, слабость и ужасы мира — всё это ощущалось на языке. Но если это так, то разве это место может быть раем?
Вдруг Со Пэк Хян пришел в голову вопрос: — Вы счастливы сейчас?
Истощающие яды были ей ответом.
— Вам сейчас хорошо?
Положите в банку жаб, змей, пауков, многоножек, красных муравьев, шершней и всевозможных ядовитых насекомых. Затем закройте крышку. Змея укусит жабу, жаба съест паука, ядовитые насекомые растерзают друг друга… И так до тех пор, пока не останется только один. Выживет сильнейший. И из последнего выжившего можно
