Многочисленные древки драконоубийц нацелились на них. Тонкогубый хрустнул костяшками пальцев. А потом очень медленно направился к ним, словно хотел бесконечно наслаждаться каждым шагом.
Как убого скорчился этот дракон! Какой он тощий и облезлый! Можно ли эту тварь вообще теперь использовать? Или придётся избавиться от него, когда все уйдут?
Янка укусила китайца. Она так глубоко вонзила зубы в его руку, что он пронзительно взвыл, отпустив её.
Она бросилась вперёд. Янке казалось, что она летит – так быстро неслась она к Тонкогубому. Ей хотелось стереть с его лица эту зверскую ухмылку, ей хотелось… Он повернулся и оттолкнул её. Она отлетела назад и повалилась на пол, её голова дёрнулась, что-то, щёлкнув, упало рядом с ней на бетон. У Янки потемнело в глазах.
Всё пропало. У Курмо иссякли силы, Йохан больше не может пошевелиться, Марлона сейчас отправят назад в игру, а фрау Тоссило совсем потеряла рассудок. А она, Янка, лежит на полу. Её сердце сжалось. Веки задёргались, по щекам потекли слёзы.
Темнота рассеялась.
Она что-то увидела прямо перед самым носом. Расплывчатый рубиново-красный предмет. Когда она упала, он выскользнул из кармана её платья.
Янка заморгала, протянула руку и ощутила гладкую поверхность маленькой шкатулки. Осторожно приподнявшись, она глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы унять головокружение. За её спиной смеялся Тонкогубый – где-то далеко, словно во сне.
Янка открыла микросейф «Инфинити».
– Ты здесь? – прошептала она.
Ответа не последовало. В нашем мире нет дыр из компьютерных игр, и уж точно они не смогли бы дать ответ на заданный им вопрос.
Янка повернулась к Тонкогубому. Он стоял над неподвижным Курмо, глядя на свои шикарные часы и протирая их. Янке удалось встать.
Тонкогубый зарычал:
– Тебе всё ещё мало, девчонка? Тогда давай повторим.
Он подошёл к ней и снова поднял руку. Но когда уже собирался нанести удар, вдруг замер, словно почему-то больше не мог этого сделать. По его лицу скользнуло выражение недоумения. Потом его взгляд погас, стал безжизненным и тусклым.
– Я… я вытащу из дракона всё…
Больше он ничего не смог сказать. Эта фраза внезапно показалась Тонкогубому совершенно бессмысленной. А его поднятая рука – бесполезной. На самом деле всё было бессмысленно. И бесполезно. Всё. Тонкогубый внезапно почувствовал себя выгоревшим и опустошённым.
Пустота. Пустота. Пустота…
Безусловно, есть какое-то медицинское объяснение внезапного состояния Тонкогубого. Или это просто случайность, или его поведение можно истолковать с точки зрения психологии. Наверное, пустота всегда была в нём и просто неожиданно проявилась из-за истощения после битвы с драконом. Или, может, он хорошо заботился только о своих часах, но не о себе самом? То, что всё больше и больше его сотрудников в этом зале чувствовали себя очень, очень подавленными, бесспорно имело какое-то объяснение – и даже вполне научное. Но, возможно, произошло нечто совсем другое. Другое, совсем другое. Вероятно, кто-то подошёл к Янке одновременно с Тонкогубым. Вернее, обошёл её. Оградил.
Не смей трогать эту девочку, это тебе даром не пройдёт, положительно – ничего хорошего тебе тогда не светит! Скорее наоборот.
Что за странная Последовательность здесь? Что это за диковинный мир? Реально диковинный и другой. Или дико реальный и совсем другой. Она сама внезапно стала по-настоящему реальной и совершенно другой. Была – «ничто», а стала – «нечто»? Может ли такое быть?
Положительно.
Продолжай ползти. Пусть края станут пористыми, как губка. Впитай в себя что-нибудь. Сейчас, немедленно. Эта острая потребность что-нибудь проглотить оказалась здесь даже сильнее, чем в родном краю.
Поэтому – поглощай что-нибудь. Только не трогай подростков, и эту женщину, и…
Какие-то серые полосы проникли в сознание драконоубийц. Их желание усмирить дракона угасло. Они словно сбились с пути. Два молодых китайца, отпустив Марлона, рассеянно уставились в пространство. Марлон осторожно встал, потирая предплечья там, где только что в них впивались руки его стражников, и неуверенно взглянул на мистера Мэйза. Тот закрыл свой ноутбук и заплакал. Ему не хотелось больше быть здесь. Ни здесь, ни где-либо ещё. Нигде.
Марлон застыл в нерешительности там, где стоял. Возле сцены, держась за неё. Бежать или лучше не двигаться? Повсюду в зале на полу лежали люди и, похоже, хотели только спать, как будто всё остальное казалось им невыносимым, словно у них больше не осталось сил.
Прилив сил чувствовали только те, кто внимал фрау Тоссило и её проповеди о любви. Их взгляд не застилала серая пелена, самое большее – розовое стекло. Они ощутили не только прилив сил, но ещё и огромную жажду деятельности.
Речь шла о неком положительном месте. О способности видеть друг друга, слышать друг друга. О мире и свободе. Это не должно остаться просто словами. Нужно, чтобы мечты стали реальностью. И лучше всего – сразу начать со свободы. Освободить дракона.
Поэтому двое из них подошли к апатичному Тонкогубому и отвели его в угол зала. Другие схватили серебристую сеть и совместными усилиями освободили от неё Курмо и Йохана. Мистер Паншид, который тоже слушал фрау Тоссило, снова запустил её в воздух, позволив ей мягко опуститься возле ног Тонкогубого.
Курмо почти не шевелился. Его глаза были закрыты. Йохан, застонав, попытался сесть. Янка склонилась над ним.
– Йо? – прошептала она.
– Всё в порядке. Только спина здóрово болит.
– Окей, – выдохнула она, а затем осторожно положила руку на шею дракона.
– Курмо? Ты можешь встать? Нужно убираться отсюда.
Курмо измождённо фыркнул.
Йохан слез с него.
– Давай! – Янка погладила драконью шкуру. – Кто знает, как долго ещё эти люди будут нам помогать.
Курмо снова фыркнул, потом немного приподнял голову и попробовал встать. Медленно и осторожно, на дрожащих ногах. Выпрямившись, он надолго застыл, как будто сначала ему нужно было разобраться со своим телом. Наконец он открыл глаза. Как всегда тёплые и прекрасные, они смотрели в глаза людей, пришедших ему на помощь.
Пространство словно расширилось.
Курмо благодарно кивнул людям.
Их сердца отозвались на его приветствие. Освободить дракона внезапно оказалось намного лучше, чем поймать его. Просто увидеть живого дракона – намного приятнее, чем использовать его для собственной выгоды.
– Мне очень жаль, – пробормотал один из них, а другой спросил:
– Хотите… ну, я имею в виду: может, нам сейчас же вернуть вас назад – в вашу игру?
Но мистера Паншида этот вопрос не волновал, он уже открывал двери зала.
– Если хотите, можете идти, – сказал он, махнув рукой в сторону улицы.
