Книга Внешняя беговая - Юрий Витальевич Яньшин

— И меня бы послушали? — криво усмехнулся Афанасьев.

— Поверь мне, сыне, что никто бы не отказал тебе в этом, — убежденно ответствовал митрополит.

И по этой его убежденности, Афанасьев понял, что оппозиция существующему Патриарху уже давно вызревала в недрах церкви, а один из ее представителей (возможно, что даже и лидеров) сейчас сидит напротив него и пьет крепленое вино.

— Не мытьем, так катаньем, но насколько я знаю, Собор так и так состоится?

— Да. Состоится в конце сентября, — подтвердил истину митрополит.

— И какая участь ожидает нынешнего Патриарха по итогам его заседания? — нехорошо прищурился Глава Военного Совета.

— Разбором его персонального дела сейчас занимается специальная Синодальная Комиссия, а пока решением Священного Синода Патриарх временно отстранен от выполнения пастырских обязанностей, — уклончиво ответил Евфимий.

— И если решение комиссии…, — начал мысль Афанасьев.

— Если Комиссия подтвердит обвинения, выдвинутые против Патриарха, то Собор вынужден будет поставить вопрос о низложении недостойного сына своего, — закончил за Афанасьева мысль митрополит.

— И? — выгнул бровь Валерий Васильевич.

— Комиссия уже подвела итоги своего расследования, — опустил очи долу митрополит, совсем уже понизив голос чуть не до шепота.

— И? — опять настойчиво стал понукать его Афанасьев. — Вы, отче, словно партизан на допросе у гестаповцев. Слова из вас надобно вытягивать клещами, — нервно посетовал он митрополиту.

— Комиссия пришла к выводу о справедливости выдвинутых против него обвинений, — ответил Евфимий, стараясь не поднимать глаз на собеседника.

— Отче, — обратился Афанасьев к митрополиту, обнаружив в своем голосе несвойственные ему лязгающие металлические нотки, — дозволено ли мне будет задать вам прямой вопрос.

— Аз — недостойный, — тихо проговорил служитель культа.

— Что-что? — не совсем понял его Афанасьев. — Я еще не задал вопрос.

— А я уже ответил на него, — все таким же шелестящим голосом произнес старец. — Председателем сей комиссии являюсь я — недостойный раб Божий.

— Как вы угадали мой вопрос? — удивился Валерий Васильевич.

— Гнев и подозрительность были написаны на твоем челе.

— Ага, — невольно вырвалось у Афанасьева. — Стало быть, если я не ошибаюсь, одной из целей вашего прихода было намерение… — опять сделал он многозначительную паузу, давая возможность договорить мысль за него самого.

— … было намерение позвать тебя на Собор, — опять закончил митрополит.

— В качестве кого? — начал окончательно понимать происходящее Валерий Васильевич.

— В качестве того, кто сможет поддержать кандидатуру нового Патриарха, — наконец прямо взглянул в глаза Афанасьева митрополит.

— Имею ли я право присутствовать на подобном собрании? — усомнился диктатор.

— Поместный Собор состоит не токмо из служителей церкви всех чинов, но и выборных от мирян. А ты у нас, как раз и есть — выборный от мирян, — снова вернул свою улыбку старец.

— Меня на этот пост никто не выбирал, — слегка смутился Валерий Васильевич.

— Я знаю, кто и когда тебя НАЗНАЧИЛ на это служение, — намекнул на свою сугубую осведомленность Евфимий, сделав ударение на слове «назначил».

— Почему вы хотите, чтобы именно я присутствовал на Соборе, ведь и без меня есть, кому представлять интересы прихожан? К тому же, как вы знаете, я не отличаюсь особой религиозностью, — сделал Афанасьев неумелую попытку увильнуть от неприятного бремени.

— Потому, как с некоторых пор, твое слово стало очень весомым в глазах мирян, — без обиняков ответил гость. — Людям пришлись по душе первые шаги новой власти и церковь должна учитывать эти умонастроения.

— Какого из кандидатов на вакантное место вы мне посоветуете поддержать своим авторитетом? — спросил он, втайне наслаждаясь догадкой услышать в числе прочих и имя сидящего перед ним митрополита.

— Моей кандидатуры среди претендентов нет, — жестко ответил Евфимий опять предвосхитив мысли хозяина кабинета. — А в остальном, пусть Господь поможет сделать тебе достойный выбор. Список кандидатов будет оглашен на Соборе.

— Признаться, святой отец, вы меня порядком удивили! — не смог скрыть эмоций Афанасьев, до этого считавший себя неплохим знатоком человеческих душ. — Ну, хорошо, я посещу ваше мероприятие.

— Любо, — склонил голову врио Предстоятеля.

— У вас, отче, видимо, немало накопилось вопросов? Говорите, не стесняйтесь, — сказал диктатор, видя, что еще далеко не все проблемы разрешены между ними.

— Месяц назад, в России — пожалуй, последнем оплоте истинного православия, да и всего христианства, в целом, были приняты новые атрибуты государственной власти, — начал осторожно митрополит, тщательно подбирая слова, чтобы не задеть чувства Главы Совета.

— Вы о поднятии Красного Флага? — уточнил он.

— Да.

— И что же вас, святой отец так насторожило в этом? Вы ведь и сами в молодости приносили присягу, стоя под Красным Знаменем. Да, и начинание это, как мы все помним, поддержали все московские храмы, устроив Благовест по данному поводу. Не так ли?

— Все так, сыне мой, все так, — закивал головой седобородый старинушка. — Народ с воодушевлением воспринял этот акт государственной власти, видя в нем некое подобие возврата к идеалам, похеренным прежними властителями. И, да, церковь не осталась в стороне от этих событий, восприняв их, как должное. Ибо, хоть церковь и отделена от государства, но не отделена от народа. Церковь наша — плоть от плоти народной, потому и чаяния народные она воспринимает, как свои собственные.

— Тогда в чем вопрос? — выразил искреннее недоумения Афанасьев.

— Однако же, — пропустил митрополит мимо ушей реплику диктатора, — часть духовного клира пребывает в некоторой растерянности. Ты, надеюсь, понимаешь, сыне мой, о чем я реку?

— Догадываюсь, — кивнул тот. — Вы опасаетесь, что вслед за возвратом атрибутов прежней, большевистской власти, последуют и иные шаги, направленные против церкви, как в той жизни.

— Истину глаголешь. — Медленно склонил митрополит голову и алмазы на его скуфейке брызнули яркими огоньками. — Имеется такое опасение, и оно отнюдь небеспочвенно, исходя из того, как происходила ваша пря с Патриархом на ступенях Колонного зала.

— Если церковь, как сто лет тому назад не станет в оппозицию и будет деструктивным элементом, направленным на подрыв государственных устоев, то и опасаться репрессалий в отношении себя ей не стоит.

— Призвание церкви — наставлять свою паству на путь истинный и изобличать пороки, царящие в обществе, — осторожно попробовал выторговать митрополит для церкви свободу маневра.

— Вот именно! — поймал Афанасьев митрополита на слове, подняв указательный палец вверх для вящей убедительности. — Наставлять и изобличать, взаимодействуя в этом деле с властями, а, не призывая к неповиновению им. И уж тем более — не вести агитацию по строительству баррикад, — сделал он прозрачный намек на недавние события возле Геленджика, когда внутренняя охрана Патриаршей резиденции не пропустила на территорию сотрудников Госкадастра.

— Я мню,