супец, – протянула Ковальчик, тяжело опускаясь на скамью.
Настя стрельнула в неё укоризненным взглядом. Но Маришка этого не заметила. Глаза её уже сосредоточенно бегали по сонным и пресным лицам воспитанников. Выискивая только одно.
Володя из всех остальных, с не сошедшими на щеках полосами от жёстких простыней и подушек, выглядел наименее помятым. И его смуглая, хоть и сероватая, кожа ярко выделялась среди остальных лиц. Он сидел, склонив голову и уставившись в столешницу. Только брови его то выгибались дугой, прячась за чёлкой, то сползались к переносице в ответ на яростный шёпот склонившегося к самому его уху Александра. Плечи последнего ходили ходуном – вероятно, от усиленной жестикуляции под столом.
Маришкин взгляд, выхватив Володю из вереницы остальных воспитанников, сидящих по ту сторону стола, всё никак не хотел от него отлипать. Скользил по волосам, тонкому носу, тёмным ресницам, неровно сросшейся мочке после того, как учитель выдрал из уха серьгу. И по светлому шраму на верхней губе, задерживался на каждой черте. А в голове в тот момент не было ни одной мысли. Совсем ничего. А внутри всё стягивалось, будто трясиной.
И она не знала почему.
«От тебя мочой несёт», – рявкнуло наконец в голове непрошеное воспоминание. Разбивая вдребезги неестественную пустоту.
А в следующий миг Володя, словно почувствовав на себе Маришкин взгляд, резко поднял на неё глаза. Ковальчик спешно уставилась в столешницу, чувствуя, как краска ударяет в лицо.
– Помолимся Всевышним и Единому Богу! – голос учителя раздался так неожиданно-громко и резко, что сидящие рядом вздрогнули. Маришка поднесла сцепленные в замок руки к губам и закрыла глаза. Благодаря Всевышних за то, что переняли на себя всеобщее внимание. – Помолимся за здравие нашего Императора!
По залу прокатился шепоток. Каждый восславлял Императора на свой лад, бубня под нос слова благодарности и молитвы о долголетии всей венценосной семьи. Маришкины губы тоже зашевелились.
– Поблагодарим Всевышних за пищу нашу, что послали они нам! – продолжал господин учитель.
Ковальчик скосила глаза на похлёбку. Почти прозрачная, всего с парой масляных разводов на поверхности. Не расцепляя сложенных в молитве рук, приютская повернула голову в сторону Якова. Перед учителем стояло серебряное блюдце с двумя яйцами, пшеничный хлеб с толстыми плитками сала и миска с бобовой кашей.
– И да будет благословен день наш, да будет благословенна пища на сём столе. – Яков поднял руки, и сироты подняли вслед за ним. Маришка резко отвернулась, опасаясь наткнуться на его взгляд. – Истинно!
– Истинно! – пропел хор голосов.
– Истинно, – шепнула себе под нос Настя, бросая стыдливый взгляд на замершего напротив Александра.
Тот сидел неподвижно, будто изваяние, плотно сцепив губы. Не произнеся ни слова за всю молитву.
– Истинно, – сказала Маришка, расцепляя руки и хватаясь за ложку.
Вместо иван-чая, что в прошлом приюте полагался сиротам на завтрак, Анфиса притащила с кухни поднос с кружками, наполненными горячей водой. И Маришка тихонько выдохнула, принимая чашку из рук Насти. Вероятно, чем дальше от города и его благотворителей – тем скуднее будет их рацион.
Замёрзшие пальцы прильнули к горячим глиняным бокам, и от секундного ощущения какого-то неожиданного блаженства девочка прикрыла глаза.
Через несколько минут служанка появилась в зале ещё раз, неся в руках пузатый стакан сидра и газету под мышкой. Всё это, разумеется, было для господина учителя. Маришка проводила её стекленеющим взглядом, привлечённая, как и многие остальные, внезапным быстрым движением.
– А наш стол разнится всё сильнее, правда? – хрипловатый голос раздался над самым её ухом. И тёплое дыхание щекотнуло скулу.
Вырванная из оцепенения, она крупно дёрнулась. И горячие капли окропили пальцы. Маришка отставила чашку и опустила руку под стол, чтобы незаметно вытереть о подол.
– Володя… – Она повернула голову, с сожалением отмечая, что снова краснеет.
– Истинно! – передразнил он благоговейный тон учителя. – Как нога?
И отчего это он решил подойти?
Маришка окинула его коротким взглядом. Володя нависал над ней, уперев одну руку в столешницу.
– Ничего, – губы приютской мгновенно пересохли, и она снова потянулась к кружке, выдавив неуклюжее: – Как… спина?
– На мне всё как на псине заживает, – отмахнулся он, чуть заметно скалясь. И без какого-либо дальнейшего пустотрёпства выдал: – Александр говорит, ты не веришь в Танюшин побег. Почему?
Вот в чём было дело…
Маришка выдохнула, поворачиваясь к нему уже всем корпусом.
– А ты веришь?
Он не ответил, опускаясь на свободное место на скамье рядом с ней.
– Послушай… Я знаю, что никто из вас не изволит слушать, – ядовито начала Маришка. – Считаете, что я решила привлечь к себе внимание или просто спятила, но…
– Само собой, я не верю в её побег. – Володя одарил её насмешливым взглядом.
– Правда? – Маришкины глаза округлились, а из головы вылетело разом всё, что она хотела сказать. – О, слава…
– Не обольщайся, в твои выдумки я тоже не верю.
– Я говорю правду, умертвия тебя бы побрали! – вмиг разъярилась она.
– Ух, они самые? Правда? – Володя посмотрел ей прямо в глаза, и она поперхнулась словами, чувствуя, как краска – опять-опять-опять! – заливает щёки. – Я не верю в ходячих жмуриков, уж извини. Но я… Я готов тебя выслушать. Давай. Расскажи мне, Ковальчик. Всё сначала. Только честно, сможешь?
– Почему ты?..
– Просто хочу снова услышать эту историю, Ковальчик. Хочу знать, что ты действительно видела.
– Я действительно видела Нечестивого! – крикнула она и зашипела: так больно Володя вдруг вцепился в её локоть. – Эй!
Его верхняя губа дёрнулась, словно у разъярённой дворовой псины.
– Не ори, дура. – Он прикрыл на мгновение глаза, вероятно, чтобы успокоиться. А затем продолжил куда более мирно: – Давай-ка кое о чём договоримся, ага? Во-первых: только попробуй ещё раз завопить. – Он умолк, холодно уставившись ей в лицо, и заговорил снова лишь после невнятного дёрганья её головы, расценённого как кивок: – Во-вторых, Ковальчик, никаких оживших мертвецов не бывает.
Он расплылся во внезапной и неуместной улыбке и, прежде чем она успела что-то возразить, ещё сильнее стиснул её локоть. Маришка зашипела сквозь зубы.
– Давай всё-таки считать, что их не бывает, – веско повторил он. – Давай рассмотрим твою историю, держа это в голове, ага? Предположим… Хорошо, только предположим, что твои фантазии взяли… Нет, послушай меня! Замолкни, когда я говорю! – тихо рявкнул он в ответ на очередную попытку её открыть рот. – Если ты кого-то и вправду видела, милая, с чего решила, будто это мертвец? Откуда бы тебе вообще разглядеть? А? Скажи-ка мне, кто это был? Как он выглядел?
– Не знаю, какая разница? – гневно прошептала Маришка, пытаясь вывернуться из его хватки. – Бледный, как жмур! В крови…
– Он или она?
– Что?!
– Он или она, Ковальчик?
– Да
