нашей милости без самобульки. Пустячок, а приятно, — сказала она, надеясь немного разбавить повисшее в их компании унылое молчание. Однако Добрыня только вздохнул в ответ, Нарок же, похоже, даже не услышал её слов. Он вообще за весь путь от Зуевой горки до Коштырей не издал ни звука и ни разу не поднял глаз от гривы Воробья перед собой.
— Так, хватит выискивать у коня блох, — заявила Торвин решительно, — После торжка при Оленьей горке нам предстоит свернуть с Тропы и углубиться в Змеиное урочище. Скажи мне, Нарок, знаешь ли ты хоть что-нибудь о змеелюдах? И что именно?
— Сказку о Золотой Змейке, — вяло отозвался он.
Торвин вздохнула:
— Как того и следовало ожидать. Выкинь из головы этот бред. На самом деле змеелюды не имеют ничего общего с принцессой из сказки. Прежде всего — они и не змеи, и не люди. И уж тем более не оборотни. Это ящеры. Они, действительно, разумны и владеют способностью передавать мысли на расстоянии, но любая здравомыслящая змеелюдка скорее отобедает человеком, чем согласится выйти за него замуж. Мы им интересны только как охотничий трофей и вкусная дичь. У такого отношения есть свои плюсы: трогать сильную и кусачую дичь обычно мало желающих. Поэтому если мы видим змеелюдов, просто берём оружие на изготовку и с уверенным видом валим мимо. Если это не поможет и на нас всё-таки нападут, значит, будем отбиваться. Имей виду, чешуя у них прочная, настоящая броня. Более-менее уязвимы только глаза, горло, подмышки и пах. И ещё один важный момент: у них есть хвост.
— И что? — без особого интереса спросил Нарок.
— А то, что при одинаковом с человеком росте змеелюд весит раза в полтора больше. В основном за счёт хвоста. Как думаешь, что будет, если тебя таким хвостиком охреначат? Так что в бою за движениями хвоста надо следить как можно внимательнее. А вот на рожу можно вообще не смотреть, всё равно по ней ничего не разберешь.
— Угу, — всё так же скучно буркнул Нарок.
— Проснись, патрульный, — строго сказала ему Торвин, — Мы здесь не на прогулке.
И, поправив копьё за спиной, она пустила Тууле рысью, чтобы встать впереди возка.
Вскоре после того, как Оленегорский торжок остался позади, Пустые Холмы отступили, и справа от Тропы потянулось Неровье. Овражки и взгорки, перелески, кленовые рощицы заставляли Тропу петлять, но делали её радостной для глаз. Среди островков выбеленной Оком сухой травы тут и там темнели серо-сизые камни, в расщелинах между которыми рос серебристый мох. В овраге бурлила и пенилась среди валунов холодная, мелкая Нерка. А с другой стороны от Тропы лежало Змеиное урочище — низина, густо заросшая молодым березняком. И в одном месте среди берёз на обочине Тропы виднелась вешка — крупный, замшелый валун, украшенный надписью на непонятном языке. Возле него Добрыня остановил возок.
— Ну вот, — сказал он устало, — Отсель надо поворачивать в Марь. Прежде, когда Яблочная горка ещё жилая была, на эту вешку с неё выходила стёжка.
Торвин подъехала к камню и, свесившись с седла, принялась изучать надпись.
— Занятно. Руны, вроде, поморийские, а слова местные. Написано: прямо пойдёшь — добро потеряешь, направо пойдёшь — коня потеряешь, налево пойдёшь…
— Нам налево, — поспешно буркнул Добрыня.
Снова он вытащил из поясного кошеля два тонких перекрещенных между собой прутика, по кругу оплетённых сухой травинкой, и, на этот раз не таясь, кинул талисманчик под ноги Караваю. По макушкам берёз прошел лёгкий ветерок, словно лес вздохнул спросонья, и в сплошной чаще из тонких берёзовых стволов вдруг открылся проход. Он не был полностью свободен от завалов и молодого подроста, но теперь ни у кого не возникло бы сомнений, куда идти. Привязав Тууле к возку, Торвин принялась чистить тропу.
Чем дальше возок уходил в чащу, тем мрачнее и непригляднее делался лес вокруг. Трава стала какой-то серой, берёзки поредели, сменились корявыми, лысыми, скукоженными ёлочками и хилым кустарником. Но вовсе не это беспокоило Торвин, заставляя то и дело оглядываться по сторонам. В Змеином урочище было подозрительно пусто и тихо. Не топотали зубатки, не слышалось бодрой переклички птиц, не сновали в опавшей листве мыши… Да что уж там, даже слепни с комарами, неизбежное зло лесных дорог, исчезли куда-то без следа. Поменявшись с Нароком, Торвин не стала садиться на коня, пошла за возком, вглядываясь под ноги. Листовой опад ей тоже не нравился: он весь был не прошлого круга, листья под сапогами и копытами коней без хруста рассыпались в пыль. Постепенно местность пошла в подъём, лес закончился, но вид от этого не сделался радостнее. По склону редкими рядами, словно когда-то посаженные заботливой человеческой рукой, потянулись мёртвые старые яблони. "Яблочная горка?" — тихо спросила Торвин. Добрыня молча кивнул.
То, что осталось от хутора внезапно предстало перед глазами людей: покосившиеся столбы на месте прясла, обвалившийся овин, остов дома, а перед бывшим крыльцом — голый стволик засохшей рябинки.
— Всё, приехали, — сказал Добрыня, — Вот здесь, в воротах, и буду копать. Только вот что: Свит мне сказывал, будто у ракшасьего цвета есть хозяева, и они могут захотеть забрать свою игрушку. Так что ты, Торвин Валькйоутсен, сделай милость, посторожи. Может, ничего и не будет, а может…
— Что может? — нахмурилась Торвин.
— А, не важно. Поживём — увидим. Ты, главное, саблю в ножны не убирай.
Нарок остался на месте, а Торвин отошла к первым яблоням, чтобы лучше видеть подходы к хутору. Торжественно и неторопливо Добрыня вынес из возка мешок, встал в створе ворот и высыпал зерно на землю. В то же мгновение словно очий луч озарил и мёртвый сад, и убогие развалины: показавшийся из зерна каменный цветок светился ярким живым заревом, притягивал к себе и манил. Он был дивно красив: прозрачная, многоцветная друза размером с небольшого гуся. Кристаллики-листья сверкали сочной и свежей зеленью, какой не встретишь в опалённом сушью лесу, алые бутончики на их фоне казались язычками пламени. А единственный раскрывшийся цветок… От алых кончиков лепестков к небесно синей сердцевинке камень менял цвет и породу плавно, незаметно глазу, словно на лепестках живого цветка. Не смотреть на него было невозможно. И Добрыня смотрел, не в силах оторваться и начать работу, ради которой пришёл в это гиблое место. И Нарок смотрел восхищённо, позабыв обо всех своих печалях. Даже Торвин на миг задержала взгляд на каменном чуде… Ей казалось, будто на миг.
Их спас Тууле. Увидев приближающегося к возку незнакомца, конь вскинул голову и тревожно заржал. Торвин, вздрогнув, обернулась на звук.
