Книга Дикие надежды - Энжи Собран

Тихий, захлебывающийся детский плач донесся с восточной стороны леса.

Замерев и почти не дыша, девушка осторожно высвободилась укуталась в плащ, что служил ей одеялом.

Подошла к ближайшему воину, толкнула в плечо. Но он не шелохнулся. Теплый, живой. Прислушалась — спит спокойно, еле заметно подрагивая ресницами. Вот только удары сердца какие-то редкие, словно время застыло. Магия? Кто-то усыпил всех на поляне? Но почему тогда не подействовало на нее?

И снова это пронзительный детский крик.

Подкралась к Коури (его огромную фигуру трудно было не заметить) коснулась плеча в попытке разбудить, уже пугаясь этого замедленного стука сердца. Может, и ей снился навеянный сон? Чего же хочет Безликий? В памяти всплыло ускользающее видение — малыш в корнях саранта.

Меррит оглянулась на стоящие мрачными стражами деревья и немного напряженно вступила под их сень. В груди комом нарастала смутная болезненно-мучительная тревога, и девушка остро ощутила подкатывающий к сердцу панический страх.

Обойдя сторонкой спящих изыскателей, девушка устремилась в лес, одну руку положив на кинжал, а другой, укутывая себя защитными щитами. Это было то немного, чему ее научил Гаэрт. Как он сказал, первоочередная задача мага — выжить.

Осторожно и внимательно приглядываясь к окружающему лесу, Меррит спешила на детский крик.

Постепенно места приобрели знакомые очертания — их она видела во сне. А вот и он — раскидистый могучий сарант, в корнях которого мать прятала дитя.

Девушка ускорилась, страх за внезапно притихшего ребенка переполнил ее сердце, и она буквально рухнула на колени, едва оказавшись у дерева. Протянула руку, отодвигая ветви, скрывающие небольшое углубление, и замерла от неожиданности. Маленький мальчик, пары оборотов от роду, сидел на сбившихся тряпках и сосредоточенно разглядывал все вокруг, слюнявя сжатый кулачок. Радужными волнами проскакивала по его телу пробужденная сила.

Завороженная, Меррит не заметила того, как серые, мерцающие серебристым светом глаза, уставились на нее. Малыш, что-то невнятно буркнул, и протянул руки в требовательном жесте. Не выдержала, подхватила маленькое тельце на руки и прижала к себе.

— Ну и чего ты тут торчишь? Хватай ребенка и беги, пока они тебя не нашли, — неожиданно прозвучал за ее спиной старческий голос, заставив встрепенуться и едва не подпрыгнуть от страха, прижимая к себе малыша.

Она стояла в нескольких шагах. Ссохшаяся, почти призрачная фигура в темно-сером балахоне, со скрюченными старостью конечностями. Но от нее исходила такая сила, что Меррит невольно поежилась. Даже Вершитель так не давил.

Усилием воли подавила желание сбежать, громко вопя, призывая на помощь всю округу, только бы избавиться от этой застывшей тишины и странной старухи. Но осознание того, что на руках ребенок, нуждающийся в ее помощи и защите, заставило девушку спокойно замереть на месте, напряженно сжимаясь, как готовая в любой момент выстрелить пружина.

— Кто вы? — спросила довольно громко, развеивая неестественную тишину.

— Ты знаешь, кто я, девочка. Я показала тебе это.

— Кровавая мать, — прошептала Меррит, сильнее прижимая ребенка к себе.

— Глупая девчонка, я не питаюсь людьми и не требую кровавых жертв, — засмеялась каркающе, заметив ее жест, — Забери его. В нем сильна кровь Иных, он последний из рода.

— Зачем вам это?

— А зачем родители спасают своих детей? Он все, что осталось от них. Последний потомок, единственный наследник. Он слаб, как слепой котенок, пока не научится управлять той силой, что пробудилась в нем.

— Его мать… — начала было Меррит.

— Что его мать? Глупая девчонка, наученная старцами, отринувшими наследие. Решила, что мне нужна ее жертва… — старческий голос, звучал зло, обиженно и довольно резко.

— Но вы же приняли ее, — возразила девушка, в надежде понять, что же произошло.

— Я приняла ее желание, а жертву… Я просто не могла ее спасти. Ее погубила та же тьма, что и всю деревню. Как когда-то и ваш корабль. Кто-то разбудил опустошителей и теперь управляет ими, уничтожая древних, — как-то устало произнесла старуха.

— А сколько их?

— Было пятеро с разными силами — трое Иных и два Изначальных. У каждого свои особенности и своя магия, и только дальнейшее существование всех пяти родов убережет этот мир от смерти. Но сейчас не время обсуждать это. Я не могу уже удерживать свое заклинание, слишком мало осталось сил. Тебе пора, девочка. Опустошители близко и скоро будут здесь. Мальчишку держи при себе. И скажи Коури, пусть не боится тьмы в сердце, тьму тьмой делают люди.

Ветер пронесся над ними. Охнула вдалеке ночная птица. И призрак старухи истончился, тая в серебристой дымке.

— Беги, дитя, опустошители близко и их хозяин знает, что Иной жив. И помни, только Изначальные, могут остановить Зло, — шептала, растворяясь, словно тень старуха.

А девушка уже мчалась, не разбирая дороги, подальше от пугающих звуков, доносящихся с противоположной стороны болота.

Хлынувшие после неестественной тишины звуки, обостряли чувство опасности, и Меррит летела, так быстро, как только могла, учитывая, что права оступиться и упасть у нее нет.

Она задыхалась. Грудь пекло от нехватки воздуха.

«Высокородные леди на бегают!» — усмехнувшись, вспомнила она категоричное замечание настоятельниц. Посмотрела бы она на них в этом лесу. Особенно на толстушку Труди.

Неожиданно Меррит перехватили чьи-то руки. Сердце быстрее забилось в груди, норовя выпрыгнуть из груди. Она затрепыхалась, как попавшая в силки птица. Изогнулась, выскользая из крепких объятий.

Ее плечи дернули. Встряхнули легонько. Голова дернулась, откидываясь назад.

— А это вы, — моментально успокоилась она, возвращая внешнюю невозмутимость, хотя эмоции продолжали бушевать, будоража кровь.

Ребенок, зажатый между ними, недовольно мяукнул, а уже мгновение спустя разразился громким ревом, протестуя, против такого обращения.

— Кто это, Ди? — требовательно спросил Дагьер, присматриваясь в темноте.

— Ребенок, — бросила она, пытаясь унять бьющееся в груди сердце. — Ему не нравится, что вы его придавили. А может, он голоден. Я ничего не понимаю в детях, — призналась, растерявшись окончательно под напором лазурных глаз.

Вершитель отступил и удивленно посмотрел на малыша, что, захлебываясь слезами и соплями, громко орал, пугая ночной лес,