побережье. Когда мир изменился, из моря полезли чудища — шахтёрам пришлось укрыться в подземных убежищах и выживать автономно. Они строили мастерские, лаборатории, искали руды, уголь и ценные минералы, взращивали съедобную грибницу, разводили в затопленных штреках слепых рыб и питательных насекомых. Не все гномьи крепости пережили тяжёлые десятилетия, но со временем климат улучшился, а чудища вымерли. Им на смену пришли люди, основавшие Сизию. Немногочисленные автохтоны, измученные житьём в подгорных чертогах и межродственным скрещиванием, без долгих уговоров присоединились к союзу людских поселений и наладили взаимовыгодное сотрудничество. Унаследованные от предков знания о добыче и обработке металлов, промышленной химии, инженерном деле, строительстве монолитных конструкций ценились в Обитаемых Землях. Сами гномы к экспансии не стремились, держась родных гор — королевство тоже не лезло в их дела и традиции, и всех это уже двести лет как устраивало.
С орками вышло иначе. Легенды гласят, что пришли они из военного городка Завьял в южной части одноимённого полуострова. Незадолго до Гигаклазма мировые державы готовились к большой войне. На полуострове основали военную базу. Морской порт, мастерские, станция связи, подземные бункеры, полигон для испытания новых видов вооружения. Потом старый мир рухнул, связь прервалась, кругом стало вершиться непредусмотренное… Вояки всё сделали по инструкции: вкололи экспериментальное средство «Суперсолдат+» и занялись укреплением обороны. Шли месяцы, годы, а на них так никто и не нападал, не считая случайных чудовищ. Корабли, уходившие в море, не возвращались. Связи не было даже с вероятным противником. Контингент понемногу дичал. Экспериментальные средства дали необратимые побочные эффекты: уже в следующем поколении потомки военных стали не слишком похожими на людей. Зеленоватая кожа, заострённые зубы и увеличенная мышечная масса превратили их в орков. С годами оркоиды вконец деградировали, разбились на враждующие племенные группировки и разбрелись кто куда по Завьялскому полуострову. Переселенцам из Теократии они очень обрадовались и сразу же принялись воевать, но силы оказались неравны. Превосходящие числом, магией и организацией люди постепенно загнали орков в труднодоступную часть Пирейских гор, которую с той поры и прозвали Орканией.
На сложных участках Олясин с Изваровым страховали Турфана. Костыли оказались неплохим подспорьем; Корчев освоился и передвигался на них юрко и ловко, словно причудливое насекомое. Самоуверенный Кэррот, наоборот, оступился на шатком булыжнике и упал, поплатившись ушибами — хорошо хоть казённый топор не испортил. Они то отставали от основного отряда, то нагоняли его. Спустились в долину, со всех сторон окружённую горными кряжами. Перешли вброд холодный ручей с ржавым дном, миновали заросли колючего сухостоя. По пути наблюдали немало чужих следов и кострищ, но живьём никого не встретили, не считая пугливых зайцев да мелких птиц.
Выцветший дол в окружении скальных останцев тянулся извилистой впадиной. В пути по нему прошёл день. Дымные силуэты кустов растворялись на фоне закатного неба. Отзвуки шагов затихали в вечернем пространстве. Усталые, но довольные сержанты добрались до лагеря экспедиции; в мягких сумерках он казался необычайно уютным. Меж больших камней дымили костерки, от которых тянулся запах еды, рядом лежал походный скарб, тут и там люди спали под тентами, светились во мраке походные шатры святых отцов и складные палатки гномов, поблескивали пики дозорных.
Штрафники не успели ещё устроиться на ночлег, как навстречу им вышли оба церковника, плотный и сухощавый.
— Похвально, ребятки, похвально, — снисходительно поаплодировал Асперо. Костик решил, что желчный святоша испытывает окружающих, наблюдает и делает некие выводы. — Говорят, горы могут превратить воробья в орла… впрочем, это не про вас. Так, к слову пришлось. Но вы достойно себя проявили, и хотим мы вас отблагодарить.
— Ибо в конце пути каждый обрящет награду себе по заслугам, — посулил Бартоло усталым милиционерам. Кёрта удивили его глаза: они суетно бегали, точно проповедник не мог ни на чём остановить взгляд. Вкупе с неподвижной позой это производило странное впечатление.
— Что, собственно, вы имеете п-предложить? — вопросил Турфан, ощущая себя неуютно перед священниками. Какое-никакое, а всё же начальство. Бартоло скривил в улыбке мясистые губы. И резким жестом указал на ноги лейтенанта.
— Сбрось покровы!
Лейтенант похлопал глазами и повиновался. Сел на камень, скинул сандалии, размотал грязные бинты. Проповедник приблизился, потоптался на месте и вдруг ухватил Корчева за лодыжки.
— Силою святой призываю тебя — исцелись!
Лейтенант вскрикнул, задёргался, как от ожога. Асперо неприязненно глянул в его сторону, но Бартоло уже победоносно воздел руки к небу. Кэррот не поверил глазам: кровавые мозоли исчезли; на их месте розовела гладкая, чуть припухшая кожа. Турфан, тяжко дыша, недоверчиво ощупывал стопы.
— И вновь поздравляю, — высказался Асперо. — Не всяк нечестивец может похвастать, что его исцеляли наложением рук. Впредь старайтесь беречь свою бренную плоть, она вам ещё пригодится.
— Плоть лишь глина, радость жизни содержится в духе, — проворчал Бартоло, разом поскучнев. — Это меньшее из чудес, что я вам смогу показать.
— Большое спасибо, — почтительно кивнул Костик, — но это лишь полдела.
— В каком смысле?
— Теперь нам нужны разношенные сапоги.
Бивак «Одной Второй» встретил их дымом, громкими голосами, хохотом, стуком ложек и взглядами, в которых небрежный интерес сменялся демонстративным презрением. Кэррот морщился: запах наваристой чесночной похлёбки злодейским образом щекотал ноздри. Переход отобрал много сил, а съеденный полдня назад сухарь с солониной канул в безбрежное море голода. «Надо было сперва у Асперо горячего выпросить!» — кольнула запоздалая мысль.
Сержанты вышли из сумерек к свету большого костра.
— Гляньте, братцы, — раздался пронзительный голос откуда-то сбоку, — дубом буду, то ж знаменитый милицейский артефакт — Сапоги-Убийцы!
Наёмники рядом заржали табуном жеребцов. Костик стиснул зубы: злосчастные сапоги Корчева он нёс под мышкой. Конечно, Ганс Пополам не преминул рассказать подчинённым о растяпе стражнике, и теперь предстояло изведать насмешек.
— А я слыхал, краснопёрые реформу затеяли; мол, не будет у них нонеча сапогов да портянок… Но иные из них, говорят, и от ног отказаться придумали!
Олясин фыркнул, решив при случае так и поддразнить жирного лейтенанта.
Из темноты выступил здоровенный детина с мечом на поясе. Ростом он был чуть повыше Кэррота с Костиком, а шириной как они оба сразу.
— С чем пожаловали? — осведомился он глубоким, почти оперным басом.
— С предложением невиданной щедрости, — жемчужно улыбнулся Кэррот. — Обменяем прекрасные новые сапоги с казённого склада на разношенные того же размера.
Здоровяк кивнул и требовательно протянул лапищу. Костик передал ему свою ношу. Наёмник вертел сапоги так и сяк, помял толстыми пальцами, внимательно осмотрел подошву. Глубоко запустил руку внутрь — Кёрт забеспокоился, как бы голенище не лопнуло. Наконец детина вернул сапоги и пробасил во тьму:
— Розес, дуй сюда! Кажись, твой размерчик.
Розес оказался крепко сложенным хлыщеватым типом
