вас прибыли, — ответил Трубников. — Новость выложить, поделиться соображениями, посудачить, дела порешать.
— О чём? Прямо говорить будете или повремените? — Староста глянул в глаза Трубникову, затем перевёл взгляд на Рачковского.
— Чего таиться, и оттягивать время нам ни к чему, и так задержались. Мы ж временный стан развернули в устье Кадали-Макита, как неделю почти ногами Хомолхо топчем.
— Стояли мы ранее и выше вашего пристанища, и ниже, лет несколько стойбище в краях этих обосновалось, большое стойбище, нет таких по многочисленности во всей Олёкминской округе.
— Купить хотим у вас долину Хомолхо.
Староста вскинул брови, и все прочли на его лице удивление.
— Нет, нет, речь обо всём русле не идёт, а от середины течения и почти до истоков. А там как время покажет, — поспешил успокоить Рачковский собеседника.
— Коль купцами назвались, не ради охотничьих угодий, знать, дело затеяли. Уж не золотые камни искать собрались? Встречали мы на Олёкминских ключах людей, рыщущих по тайге, словно звери роют, вынюхивают, и вы туда же.
— Мы не звери, и силой решать не собираемся, по-людски договориться желаем, цену обсудим.
— Что ж покупать землю, если пока ничего не нашли?
— Нашли, а посему и до вас прибыли.
— Нашли?! — встрепенулся Комякин. — Так, значит, это ты, Севастьян, этих людей привёл сюда. Чувствовал я, что появление олёкминского охотника чем-то обернётся. И Хоньикан намекал, да мимо ушей пропустил я, надеясь, обойдётся. Многие тунгусы, да и мне приходилось находить жёлтые камушки, находили, а от греха дальше в речке и оставляли, ни к чему они нам. Переживал, дойдут люди до нашей речки, пропало всё, начнут трясти землю, предчувствовал, так и есть — не обрадовали, не в радость мне ваши новости.
— Когда-либо открытие золота на Хомолхо произошло бы, не мы, так иные отряды, не в этом году, так в другие годы, потому как сибирские речки у многих интерес вызывают, — выложил аргументы Трубников, пытаясь смягчить недовольство старосты. — Так произошло — мы первые пришли и стали первооткрывателями, подтверждение чему множество взятых проб в долине, намерения имеем обозначить разведанную территорию столбами.
— Но прежде совершим купчую, — вставил Рачковский. — Оформим по всем положениям, определённым законом, без обману и подвохов.
Староста задумался: «Раз золото обнаружено и у господ глаза горят, завладеть речкой будут добиваться любыми способами. Одно твёрдо — эта земля Жуюганского рода, и никто не вправе посягнуть на неё, и предки наши пасли на ней оленей, пушнину добывали, это наш дом! Другое неладно — господа связаны с властями, к тому же законов не знаю, вывернут по-своему, при этом запросто так землю перепишут, а тунгусы и гроша не получат. Возможно такое? А почему нет…»
— Мы видим, вы огорчены.
— Думаю…
— Поделитесь своими мыслями, обсудим.
— Сколько намерены заплатить? — выдохнул староста.
— Будет правильнее, если вы как хозяин назовите свою цену.
— Хозяин… — усмехнулся староста. — В таких сделках впервые, к тому же неожиданность меня привела в крайнее замешательство.
— Давайте прикинем из расчёта стоимости земли в губерниях. Где-то тринадцать рублей дают за десятину под пахотные. Из-за суровых сибирских условий нет возможности использовать Хомолхо для посевов, и сеять хлеб здесь никак невозможно, и мы не собираемся, а посему целесообразно подумать о цене наполовину меньше — шесть-семь рублей. Шесть рублей пятьдесят копеек за две тысячи четыреста квадратных саженей — неплохая цена. Не правда ли? — предложил Трубников.
— Исходя из сложившихся земельных стоимостей, получается оптимальная. Это даже выше земельной аренды, коя находится где-то в пределах пяти рублей, — подтвердил Рачковский правильность рассуждений своего коллеги.
— Верно, климат суровый и почвы каменистые, пахать и сеять не собираетесь, но здесь вы нашли то, что искали — жёлтые камни, вы же их к сбыту норовите определить, а там и большие деньги увидите.
— Нашли, но в нутро недр не заглянешь, не знаем, сколь в них золота, — отчасти слукавил Рачковский, не желая раскрывать истину, на что обратил внимание Севастьян. — Никому не ведомо, а вдруг несколько пудов снимем, и на этом всё закончится, придётся покинуть речку на веки, а наши деньги, выходит, впустую спустили.
— Таким образом, раскладываем далее, — продолжал Трубников. — Мы собираемся застолбить восемнадцать — двадцать десятин, что составляет округлённо около пятидесяти тысяч квадратных саженей. Средняя ширина межевания пятнадцать саженей на протяжённости четырнадцать вёрст. Если меньшую ширину застолбим, то протяжённость увеличится до двадцати вёрст, и такое неизбежно — имеются узкие прижимы, и так вынудит поступить, может, и двадцать пять вёрст составит. В целом же, как ни крути, сто двенадцать — сто пятнадцать рублей выходит. Мы же выплатим вдвойне. Вполне прилично-с.
— Какими деньгами положить собираетесь?
— Как скажете, такими и заплатим.
— Серебро завсегда выше ценится в отличие от медных денег.
— Та-ак, — протянул Трубников, в уме прикидывая соотношение валюты, а сосчитав, объявил: — Это равнозначно двадцати пяти рублям серебром, а кои вдвойне, так пятьдесят. Круглая цифра!
— Так как, устраивает? — спросил Рачковский.
— Вроде как деньги немалые, есть куда применить, думаю, тунгусы обижаться не будут, а если и роптать кто станет, найду, чем дать пояснение.
— Если к такому согласию пришли, так по рукам! — Трубников протянул старосте руку.
Староста без особого желания протянул свою пятерню, пожали. Один горячо, другой вяло, лишь бы засвидетельствовать договорённость.
Никак не хотелось Комякину пускать этих людей на свою территорию, предполагая: «Придут ещё люди, много людей, и примутся не только рыть реку, мутить в ней воду, но начнут искать жёлтые камни и в других ключах, впадающих в Хомолхо, а там перекинутся на речки, сбрасывающие свои воды в Жую. Это же какая жизнь предвидится тунгусам при таком соседстве? А вот какая: вынужденно кочевать придётся, менять места стойбищ. Одна надежда — Хомолхо единственная речка с золотыми находками, а все другие речки и ключи пустые, не привлекут людское внимание, так и пущай копаются как червяки в одном месте, не доставляя беспокойства в других урочищах…»
Размышления старосты прервал Рачковский:
— Вы, Арсений, поступили мудро, я очень рад, что мы уладили земельный вопрос. На очереди надлежит оформить всё как положено: вы подпишите бумагу о согласии в уступке своих земель и в получении за неё денег. В ней укажем границы долины Хомолхо, столбы межевания мы установим в ближайшие три дня, а затем в Олёкминском полицейском управлении официально зарегистрируем сделку на основании заявок на открытие месторождений и вашей расписки в получении денежных средств.
— Пятьдесят серебром я здесь получу, или потребуется добираться до Олёкминска?
— Предварительное межевание на имеющейся у нас карте водоразделов уже начертано, власти и на том могут принять документы к регистрации, а если возникнет необходимость, то чиновники полицейского управления
