Заговорщики, натравливавшие Дарнлея, сами не верили в свою выдумку – этоявствует уже из того, что два года спустя они торжественно провозгласят мнимогобастарда королем. Вряд ли стали бы надменные лорды присягать на верностьнезаконному отпрыску заезжего музыканта. Ослепленные ненавистью, обманщики итогда уже знали правду, и клевещут они лишь затем, чтобы пуще растравить вДарнлее обиду. А он уже и без того не владеет собой; у него уже и без тогокакой-то ералаш в голове из-за вечно грызущего чувства неполноценности – ивспыхнувшее подозрение его ослепляет: огненной волной накатила ярость, как бык,устремился он на красный лоскут, которым размахивали у него перед носом, и,унося его на себе, ринулся в расставленную западню. Не задумываясь, дает онсебя вовлечь в заговор против собственной жены. Проходит день-другой, и Дарнлейбольше всех жаждет крови Риччо, своего бывшего друга, с которым он делил хлеб ипостель, да и короной он в немалой степени обязан приблудному итальянскомумузыкантишке.
Политическое убийство подготовляется шотландской знатью обстоятельно, какнекое долгожданное торжество. Никакой спешки и горячности под впечатлениемминуты: партнеры заранее обмениваются письменными обязательствами – на честь исовесть здесь надежды плохи, для этого они слишком хорошо знают друг друга, –скрепляя их по всей форме подписью и печатью, словно это не рыцарское дело, анотариальный акт. При всех таких злодейских начинаниях, словно при торговойсделке, пишется на пергаменте контракт, так называемый «covenant», или «bond»,в котором вельможные бандиты клянутся в верности друг другу до гробовой доски,ибо только скопом, только как банда или клан дерзают они подняться на своихвластителей. На сей раз, впервые в истории Шотландии, заговорщики удостоилисьневиданной чести: на их «бондах» стоит подпись короля. Между Дарнлеем и лордамизаключены два честных, добропорядочных контракта, в коих отставленный король иобойденные бароны пункт за пунктом обязуются отнять у Марии Стюарт власть. Впервом «бонде» Дарнлей при любом исходе гарантирует заговорщикам полнуюбезнаказанность (shaithless), обещая лично ходатайствовать за них и защищать ихперед самой королевой. Далее он изъявляет согласие на возвращение изгнанныхлордов и на отпущение им всех провинностей (faults), как только он получиткоролевскую власть, ту самую matrimonial crown, в которой Мария Стюарт такупорно ему отказывала; кроме того, он обязуется оберегать «кирку» от малейшихпосягательств. В свою очередь, заговорщики обещают во втором «бонде», или, каквыражаются коммерсанты, во взаимном обязательстве, признать за Дарнлеем всюполноту власти, более того, в случае смерти королевы (из дальнейшего видно, чтоне наобум предусмотрели они эту возможность) сохранить за ним власть. Но заясными, казалось бы, словами сквозит нечто, что не доходит до ушей Дарнлея, авот английский посол слышит то, что в тексте и за текстом, – намерение вообщеизбавиться от Марии Стюарт и с помощью «несчастного случая» обезвредитькоролеву заодно с ее итальянцем.
Еще не просохли все подписи под позорной сделкой, а в Англию уже скачутгонцы оповестить Меррея, чтоб он готовился к возвращению. Да и английскийпосол, играющий в заговоре не последнюю роль, торопится упредить Елизавету окровавом сюрпризе, ожидающем соседнюю королеву. «Мне доподлинно известно, –писал он уже тринадцатого февраля и, значит, задолго до убийства, – чтокоролева сожалеет о своем замужестве и ненавидит как его, так и все их племя.Известно мне также, что он подозревает, будто кто-то охотится в его владениях(partaker in play and game) и у них с отцом состряпан некий комплот – онинамерены захватить власть против ее воли. Известно мне, что, ежели все у нихсойдет успешно, Давиду с согласия короля не далее как на той неделе перережутглотку». Но соглядатай Елизаветы, по всему видно, посвящен и в болеесокровенные помыслы заговорщиков: «Дошли до меня слухи и о делах болеестрашных, будто покушение готовится и против ее особы». Письмо показывает совсей достоверностью, что заговор ставил себе куда более обширные цели, чемсочли нужным рассказать дурачку Дарнлею его сообщники, что меч, занесенныйякобы над одним только Риччо, метит и в Марию Стюарт, и жизни ее угрожает,пожалуй, не меньшая опасность, чем жизни ее секретаря. Бесноватый Дарнлей – ибоникто не превзойдет лютостью труса, почувствовавшего за собой какую-то силу, –жаждет особенно изощренной мести человеку, похитившему у него государственнуюпечать и доверие его супруги. Для посрамления непокорной он требует, чтобыубийство свершилось у нее на глазах – бредовая идея труса, который надеется«примерным наказанием» сломить строптивый дух ослушницы и зрелищем зверскогонасилия усмирить женщину, его презирающую, По личному желанию короля решено и всамом деле произвести расправу в покоях беременной королевы, назначив 9 мартакак наиболее подходящий день: гнусность исполнения должна превзойти даженизость замысла.
В то время как Елизавета и ее министры уже много недель как посвящены во всеподробности заговора (она, однако, забывает остеречь «сестрицу»), в то времякак Меррей держит на границе оседланных лошадей, а Джон Нокс готовит проповедь,где прославляет свершившееся убийство как деяние, «заслуживающее всяческойхвалы» («most worthly of all praise»), всеми преданная Мария Стюарт и неподозревает о готовящемся покушении. Как раз за последние дни Дарнлей(предательство вдвойне презренно своим притворством) на удивление кроток, иничто не предвещает ей ночи ужасов и роковых предопределений на долгие, долгиегоды – ночи, что наступит вслед за гаснущим вечером 9 марта. Риччо, правда,получил остережение, писанное незнакомой рукой, но не обратил на него внимания,так как, желая усыпить его недоверие, Дарнлей после обеда предлагает ему партиюв мяч; весело и беспечно откликается итальянец на зов своего бывшего доброгоДруга.
Тем временем спустился вечер. Мария Стюарт, как всегда, распорядиласьсервировать ужин в малой башенной комнате, смежной с ее опочивальней, во второмэтаже; это – небольшое помещение, где собираются только самые близкие. Вот онирасположились в тесной привычной компании, несколько дворян и сводная сестраМарии Стюарт, окружая тяжелый дубовый стол, освещенный свечами в серебряныхжирандолях. Против королевы, богато разодетый, словно знатный вельможа, сидитДавид Риччо, в шляпе a la mode de France[*], вузорчатом кафтане с меховой опушкой; он острит и развлекает общество, а послеужина они немного помузицируют или еще как-нибудь с приятностью проведут время.Поначалу никого не удивляет, что занавес, скрывающий вход в королевскуюопочивальню, отдергивается и входит Дарнлей, король и муж; все встают, редкомугостю освобождают место за тесным столом, рядом с его супругой, он осторожнообнимает ее и запечатлевает на ее губах иудин поцелуй. Оживленная беседа несмолкла, ласково, радушно бренчат тарелки, позванивают стаканы.
И тут снова поднимается занавес. Но на этот раз все вскакивают в удивлении,в досаде, испуге: на пороге, словно черный ангел, в полном вооружении стоит собнаженным мечом в руке один из заговорщиков, лорд Патрик Рутвен, которого всебоятся и считают чернокнижником. Сегодня его бледное лицо кажется восковым;хворый, в горячке, встал он с одра болезни, чтоб не упустить столь славногодела. Неумолимо оглядывают всех его налитые кровью глаза. Охваченная недобрымпредчувствием, королева – ибо никому, кроме ее мужа, не разрешено пользоватьсяпотайной витой лесенкой, что ведет в опочивальню, – грозно спрашивает, ктопозволил ему войти без доклада. Хладнокровно и сдержанно возражает Рутвен, чтони ей, ни кому другому нечего опасаться. Он явился сюда только ради «yonderpoltroon David»[*].
