в потворстве бывшим единоверцам. Когда зимми или даже бывшие зимми занимают властные должности, подобные обвинения нередки и зачастую небезосновательны.
Ибн-Киллис — почти классический пример новообращенного, чье обращение было необходимым, а в данном случае и приемлемым шагом в cursus honorum, служебном росте. Другой знаменитый зимми, чье обращение тоже каким-то образом, хотя и несколько иным, было связано с карьерой — философ Абу-ль-Баракат Хибатуллах ибн Малька аль-Багдади, известный как Аухад аль-Заман, «единственный своего времени» (ок. 1077–1164). Уроженец региона Мосул, Абу-ль-Баракат, как и многие другие евреи, достиг успеха благодаря медицинской практике, служа врачом как аббасидским халифам в Багдаде, так и сельджукским султанам. По словам биографов, его отношения с монаршими покровителями и соперниками при дворе часто были напряженными, и, похоже, именно поэтому он решил в конце жизни принять ислам. Различные причины этого обращения, основанные на, без сомнения, противоречивых придворных слухах, приводятся в источниках. Одна версия приписывает изменение веры оскорбленной гордости; другая — страху последствий, когда жена султана умерла во время его лечения; третья утверждает, что он отрекся от своей веры, чтобы спасти себе жизнь, когда был взят в плен в битве армий халифа и султана. Некоторое представление о положении врачей-зимми при дворе можно получить из инцидента, связанного с биографией его придворного соперника и коллеги, христианского врача Ибн ат-Тилмиза, известного как Амин ад-Даула. Согласно этой истории, христианин высмеивал еврея в стихах, отмечая, что тот демонстрирует свою глупость и что он хуже собаки. Мусульманский коллега тогда отклонил претензии как христианина, так и еврея:
Абу-ль-Хасан — лекарь известный,
Его соперник — Абу-ль-Баракат:
Один — в скромности возносится до Плеяд,
Другой — в надменности низвергается в бездну{116}.
Один из учеников Абу-ль-Бараката, Исхак, сын знаменитого еврейского поэта Авраѓама Ибн-Эзры и зять еще более известного Йеѓуды Ѓалеви, в 1140 году путешествовал со своим тестем из Испании в Египет, где они расстались. Исхак направился в Багдад, где стал учеником Абу-ль-Бараката, для которого сочинил панегирик на иврите. На каком-то этапе по неизвестной причине он принял ислам. Позднее он, по-видимому, решил вернуться к иудаизму и, поскольку отступничество является в исламском праве преступлением, за которое полагается смертная казнь, эмигрировал в христианскую страну. Вдали от благ цивилизации он заболел и умер{117}.
Другим учеником Абу-ль-Бараката был некий Самаваль (Шмуэль) Аль-Магриби, еврей североафриканского происхождения, который приобрел известность как ученый, врач и математик. Как и его учитель Абу-ль-Баракат и его соученик Исхак ибн Авраѓам Ибн-Эзра, Шмуэль принял решение перейти из иудаизма в ислам. Но если Абу-ль-Баракат обратился в ислам к концу жизни и не комментировал свой поступок, а Исхак позже сожалел о своем обращении и вернулся к иудаизму, Самаваль стал убежденным мусульманином, которого в основном помнят за полемику, направленную против иудаизма и евреев{118}.
Иногда из закона о том, что отступничество карается смертной казнью, делались исключения. Известен случай Рамбама (Маймонида), который был насильственно обращен в ислам на родине в Испании и вернулся к иудаизму, когда ему удалось бежать на Восток. Однажды, когда он пребывал на пике своей власти и славы в Каире, его узнал соотечественник-мусульманин, который знал об обращении и обвинил его в отступничестве, требуя для него смертной казни. К счастью для Рамбама, дело рассматривал кади Аль-Фадиль, его друг и покровитель. Кади постановил, что, поскольку обращение Рамбама в ислам в Кордове было насильственным, оно не имеет юридической силы и не считается религиозно действительным, поэтому его возврат в иудаизм не является отступничеством{119}.
Не всем обнаруженным отступникам так везло. Подобно испанским марранам, бежавшим из христианской Испании в мусульманскую Турцию или Марокко, чтобы вернуться к иудаизму, еврейские новообращенные, изменившие свое решение, были вынуждены покинуть земли ислама и отправиться в христианские края. По-видимому, ни мусульмане, ни христиане не возражали против того, чтобы евреи отвергали конкурирующую религию.
Иногда беды бывшего иудея не заканчивались даже с переходом в ислам. Одним из таких примеров является знаменитый Рашид ад-Дин Фазлуллах, сын еврея-аптекаря из Тебриза. Его путь к славе и власти шел обычной стезей, через врачевание, но главным образом его помнят не за медицину. При дворе монгольских ильханов в Иране он завоевал уважение, проявив незаурядный талант как администратор и государственный деятель. В то же время его огромный свод всемирной истории, который он составлял, редактировал и в значительной степени писал, относит Рашида ад-Дина к числу выдающихся историков ислама. Как и многие еврейские придворные и чиновники, на каком-то этапе он счел целесообразным принять ислам; подобно многим, при смене религии или впоследствии он, по-видимому, обрел подлинное обращение. В его делах, благотворительности и трудах мы находим множество свидетельств искренней приверженности исламской вере.
Однако эта приверженность не спасла его от подозрений при жизни и оскорблений после смерти. Однажды, в 1312 году, ему едва удалось спастись, когда его враги принесли поддельное письмо, якобы написанное им и подстрекающее другого врача отравить ильхана (высшего правителя в государстве Хулагуидов). Рашид ад-Дин смог доказать поддельность письма и разоблачить заговор и тем самым на какое-то время сумел сохранить свое высокое положение. Примечательно, что предполагаемым отравителем был еврей, а сфальсифицированное письмо написано на иврите. Несколько лет спустя, в 1318 году, его вновь обвинили в отравлении — теперь отца ильхана.
На этот раз обличители достигли цели. На допросе Рашид ад-Дин «признался», что, вопреки совету врачей ильхана, он прописал слабительное, которое ухудшило состояние больного вместо того, чтобы вылечить его. Хотя ему было более семидесяти лет, его приговорили к смерти, пытали и обезглавили. Все имущество Рашида ад-Дина конфисковали, а носящий его имя квартал в Тебризе, который он основал и обустроил, был разграблен толпой. Даже созданные им вакуфы, благотворительные фонды для исламских религиозных целей, были признаны недействительными, а их активы арестованы. Несколько ранних источников свидетельствуют, что после казни его отрубленную голову доставили в Тебриз и несколько дней носили по городу с криками: «Вот голова еврея, оскорбившего имя Божье; пусть проклятие Божье будет на нем!» Почти столетие спустя другой правитель, Миран-шах, сумасшедший сын великого Тамерлана, возобновил нападки на Рашида ад-Дина. Его могилу разрушили, а останки извлекли и перезахоронили на еврейском кладбище{120}.
Однако в центральных землях новообращенных обычно приветствовали, хорошо к ним относились, и они быстро растворялись в мусульманской массе. Лишь изредка мусульмане — бывшие иудеи, а еще реже имевшие только еврейских предков, подвергались по этой причине поношениям или репрессиям. В Иране и Северной Африке, напротив,
