Марк протянул мне руку для опоры. Мое тело не слушалось, озноб никак не прекращался, и требование Марка куда-то пойти, казалось совершенно невыполнимым. Придется скинуть одеяло, и вновь накроет обманчивым холодом, от которого я буду до боли в мышцах дрожать. Он понял долгую паузу и отобрал мое теплое убежище, тут же укутав меня взамен курткой. Я с трудом поднялась на ноги и с помощью Марка выбралась на улицу. Когда мы выезжали, красные купола церкви сливались с багровым рассветом на горизонте, взор сильно затуманился от ярких красок. Марк протянул мне бутылку с водой:
– Возьми. Старайся больше пить.
– А твоя тетка знает, что мы приедем?
– Я ей должен был, по-твоему, в шесть утра позвонить?
– Вот чего ты опять завелся?
– А ты чего дурацкие вопросы задаешь? Ты и сама, кажется, не замечаешь, что тебе нравится меня злить.
– Действительно, – закашлялась я.
С каждым часом состояние у меня ухудшалось. Время от времени я теряла ориентацию в пространстве, очнувшись в машине, не понимала, где нахожусь, в недоумении оглядывала силуэт Марка за рулем, забывала, отчего мы здесь. Вдыхаемый воздух чудился раскаленным, к тому же он, как колючий песок, застревал в груди. Мир существовал отдельно от моего восприятия. Все, что мелькало за окном, рисовалось в сознании ненастоящим – каким-то полусном.
В очередной раз приоткрыв тяжелые воспаленные веки, я обомлела: на водительском кресле сидел человек в шелковом черном плаще. Его облик скрывал широкий капюшон. Мне с трудом удалось вновь прокрутить в мыслях все события прошедших дней, и я попыталась позвать Марка. Язык во рту словно распух и, вместо произнесенных слов, раздался тихий свист.
Фигура в черном одеянии обратила на меня внимание и медленно повернулась, откинув назад потоки темной, струящейся ткани. Я успела разглядеть искривленное злой улыбкой лицо Марка с жуткими струпьями от ожогов на одной щеке и вновь растворилась в тревожном забытье.
– Давай, посмотри на меня, – послышалось эхом сквозь непролазный туман сна. От брызг воды по пылающей коже у меня прошли нервные судороги.
– А, может быть, все-таки вызвать девочке врача? – прозвучал незнакомый взволнованный голос.
– Не надо. Настольное зеркало есть?
– Да, сейчас принесу.
Я боюсь осмотреться. Слишком пугающим показалось мне последнее видение. Что это было? Игра больного воображения или предупреждение?
– Нелли, открывай глаза, надо приступать, – устало вздохнул Марк, присаживаясь рядом со мной. – Понимаю, тебе тяжело, но мы упускаем время.
Я приподнялась чуть выше, чтобы иметь лучший угол обзора. Возле меня стоит маленький узорчатый журнальный столик, освещенный несколькими восковыми тонкими свечами, вдоль стены тянется ряд шкафов орехового цвета, напротив кровати находится массивный шифоньер, служащий еще и перегородкой, разделяющей комнату на две половины. Через приоткрытую дверь коридора льется полоска желтого света.
Марк выглядел так же, как и обычно, на нем не было пугающего шелкового плаща и уродливых шрамов. Он успел, правда, переодеться, и теперь его образ стал проще. Когда я увидела его впервые в спортивном костюме, невольно отметила, как они схожи с Артемом. На губах у меня дрогнула легкая улыбка.
– Вот так, молодец, – довольно прищурился Марк. – Постарайся теперь держать внимание, не засыпай.
Полная невысокая женщина с короткой взъерошенной стрижкой торопливо подбежала к столу и поставила на него овальное зеркало с синим ободком. На вид ей можно было дать около шестидесяти лет. Затем она остановилась у кровати и озадаченным, добрым взглядом осмотрела меня.
– Что творится то! – всплеснула женщина руками. – Ты и взаправду что ли колдовать будешь? А я-то думала, все про вас враки!
– Тетя Роза! – укоризненно взглянул на нее Марк.
– Все, не буду мешать. Чаек поставлю вам, голодные, небось, с дороги.
Марк поставил свечку у зеркала так, чтобы свет огня отражался на мне бликом, и попросил:
– Видишь свет в зеркале? Смотри прямо на него.
– Мне страшно, – шепнула я.
– Из-за чего? – нахмурился Марк.
– Из-за мужчины в черном плаще. У него были очень злые глаза и…
– Нелли! – оборвал он меня. – Я не буду сейчас слушать эти бредни. Смотри на свет в зеркале. Видишь его?
– Да, – обиженным тоном протянула я.
– Постарайся, когда смотришь в зеркало, вспомнить все, что связывало тебя с черными водами. Все ассоциации с ними. Но для начала выпей отвар для расслабления, – Марк протянул мне стакан.
Я залпом выпила сладковато-горькую жидкость и уставилась на огонек свечи. Меня накрыло волной воспоминаний. В первую очередь я ощутила горечь сна, в котором не успела обнять маму, потом в памяти всплыли фрагменты с похоронами отца. Вот будничные лица, надевая маску скорби, высказывают мне свои лживые соболезнования. Первая ночь одиночества в огромной квартире, громкие рыдания в подушку от тишины и неизвестности. Вот я трясусь от страха перед черной водой в ванне, вот стою у дверей квартиры Дарьи Степановны, слушая известие, что она мертва, вот Артем чертит палочкой на песке стрелки часов на три и девять и рассказывает об убийстве Бориса Глебовича…
Я смотрю на огонек, и щеки заливают слезы, молчаливым взглядом проецирую свою боль, ужас, отчаяние на зеркало. Марк берет меня за руку, не отводя глаз от блестящей поверхности, и тут же становится легче. Становится ясно, что он видит все мои мысли и изгоняет темных духов, через черные воды проникнувших в подсознание. Борис Глебович когда-то сказал, что призраки питаются нашими негативными эмоциями. Неудивительно, почему они выбрали меня. Казалось, что все горе позади, но оно не было пережито, оно затаилось в самых укромных уголках, чтобы уничтожить меня при первом же большом потрясении.
– Не халтурь, продолжай в том же темпе, – почувствовав, что я отвлеклась, сжал мою руку Марк.
Ну, хорошо, держись! Я воссоздаю в памяти облик человека в черном плаще, так напугавшего меня сегодня. Марк вздрагивает, его хватка ослабевает.
– Он прямо так и выглядел?
– Да, – подтвердила я. Свечи внезапно потухли, комната погрузилась в полную тьму.
– Тише, тише, – заметив в моих движениях панику, Марк погладил меня по плечу. – Ничего страшного, так может быть, я просто немного устал. Сейчас продолжим.
Он другой, свободной рукой поджег свечи заново.
– Готова? Соберись, немного осталось.
Я вспоминаю боль по утраченному дому детства, по родным запахам в нем, тонкую медную цепочку с птичкой, летящие пули в жутких видениях, статью о расстреле своего рода, истощение сил у черного водоема, тела мертвых друзей в беседке…
Поток негатива затихает. Мысли концентрируются на мелких обидах, недомолвках, ссорах.
– Теперь все, – одобрительно кивнул Марк. – Через пару дней пойдешь на поправку. Сейчас тебе сильно захочется спать, но так тяжело уже не будет. Отдыхай.
Он прихватил с собой зеркало, погасил свечи и вышел из комнаты. Жар отступил, но, после совершенного ритуала, ноги и руки у меня онемели, а в голове зашумело, как после алкоголя. Я незаметно для себя крепко уснула.
Утром меня разбудил струящийся из кухни домашний аромат кофе и свежей выпечки, еле слышный звон посуды, шум воды из крана, негромкие шаги за стеной, покашливание хозяйки дома. Я мягко потянулась и привстала. Освещенная вчера свечами комната казалась загадочной и мистической, но теперь, под дневными лучами, она приняла привычный облик старенькой
