— Сразу две отличные новости, просто нега какая-то, — бормочу от того, что Демид сдавливает пальцами мои щеки, и теперь я становлюсь похожей на хомяка.
Грозный внимательно вглядывается, точно просвечивает меня насквозь.
— Приревновала, что ли?
— Фу… — отмахиваюсь от него, — с чего ты взял? Я хотела посмотреть на цветущий сад, а стала свидетелем твоих похотливых прелюдий. Считай меня старомодной, но обжиматься в кустах — это слишком.
— Когда-то ты ровно так же ласкалась во дворе со Стефаном.
— А ты выскочил, как ошпаренный, и заорал! — вспоминаю поступок Демида и кричу сама.
Впрочем, быстро спохватываюсь и закрываю рот.
— Тише, Юль, — тоном олимпийского призера произносит и так раздражительно гладит меня по голове, будто маленькую девочку, — я никому не расскажу наш секрет. Ни один человек не узнает о твоей ревности…
— С меня достаточно!
Пыхчу, упираюсь в подлокотники кресла, пытаюсь встать. Беременность сделала меня непоротливой. Демид подбадривает, осторожно толкает в поясницу и ловко помогает подняться.
— Демид, — гордо выправляю осанку, — можно мне собирать вещи? Убраться бы поскорее из этого дома…
Порой мне действительно не хватает личного пространства, зоны комфорта, где бы я могла побыть наедине со своими мыслями. Забыть о Хилл, Люсинде и даже о Грозном… Хоть на пять минуточек не думать о нем, а отвлечься.
— Обычно женщины рвутся как можно скорее занять мою спальню, а тебе сбежать не терпится, — тоже расправляет стать, скрещивает руки на груди. — Ладно. Я все же старался для тебя и требую компенсацию за труды!
— К-какую?
— Поцелуй, к примеру.
Морщусь.
— Тебя пять минут назад всего облизала Хилл, облапала своими щупальцами, — не сдерживаюсь от издевки.
Иногда я завидую сестре. Честное слово.
Джули в любой непонятной ситуации умеет держаться невозмутимо, за три секунды выдаст такую блистательную речь с идеальной подачей, что невозможно узнать, какие на самом деле чувства она испытывает.
— А я твоего тепла жду, Юль. Хочу, чтобы ты облизывала меня, а не Хилл.
— Не будет такого. Считай мое заявление официальным.
Разворачиваюсь и шагаю в свою комнату, но не перестаю ощущать, как Демид прожигает взглядом мою спину, будто собирается высверлить в ней сквозную дыру.
В спальне достаю из шкафа чемодан, наспех забрасываю в него одежду.
Спустя минут десять экономка скребется в дверь.
— Юлия Олеговна, — проходит внутрь, — Демид Леонидович прислал помочь вам…
— Я сама справлюсь.
— Ну что вы! В вашем положении не нужно перенапрягаться! — охает.
Люсинда, наверное, мечтает поскорее выставить меня из дома, чтобы со спокойной душой горевать по Хилл.
Правда, лицемерный талант не дает экономке сейчас проявлять злость. Она миленько мне улыбается, а в сердце ненавидит. Не слушает просьбу оставить. Тоже принимается складывать вещи в ровные стопочки.
В какой-то момент отвлекаюсь на вынимание из ящика носков и слышу шорох пакета…
— Что это? — Люсинда находит ту самую кофточку, что я испачкала, когда пыталась открыть сейф в кабинете Демида. Развязывает.
За два шага подлетаю к женщине:
— Выбросить нужно, — выхватываю пакет.
Кофта была плотно свернута, из-за отсутствия воздуха не успела высохнуть. Экономка рассматривает свои испачканные пальцы.
— В чем она?
— Не знаю, — вру, как умею. — Шарилась в коморке с бытовой химией, хотела взять ароматизатор и вляпалась…
Люсинда вынимает из кармана платок, вытирает руку.
— Странная жидкость, ни на что не похожая. Еще и въедливая.
— Ой, не говори! — бросаю пакетик в чемодан.
Осматриваю комнату. Вроде все взяла.
— Сборы закончены? — спрашивает, забывая о веществе. — Тогда позову охранников, чтобы спустили чемоданы.
Женщина выходит из спальни, а я тяжело выдыхаю и приземляюсь на постель.
Вот хотела же выбросить чертову кофту! Но, спрятав в шкаф, совершенно о ней забыла.
Меня выручает лишь то, что Люсинда боится дергать Грозного по пустякам, если они не несут опасности для общего порядка. Подумаешь, какая-то Юля испачкалась! Ее трудности…
Настраиваюсь морально и вслед за экономкой покидаю комнату.
Грозный демонстративно сидит на первом этаже возле камина.
Замедляю шаг.
Демид не встает с кресла, уткнувшись в телефон, старательно меня не замечает.
— Проводишь?
— Эм… да, — нехотя поднимается.
— Не смотри на меня так, будто уезжаю на Камчатку, — смеюсь. — Всего-то пара домов нас разделят!
Беру Демида за руку и утягиваю во двор.
Когда вместе идем по дорожке, хочу отпустить Грозного — ни к чему больше этот невинный, но телесный контакт, однако Демид как змей сдавливает мою ладонь, не дает освободиться.
— Назначил тебе в помощники несколько служанок и охрану приставил, — выводит за пределы своих владений. — Роды не за горами, я должен быть уверен, что с тобой все хорошо.
— Не удивил.
Идем по улочке. Вскоре останавливаемся возле ворот нового дома.
Раньше они были выкованы из прутьев. Можно было легко подглядеть жизнь вне дома. Теперь их поменяли на сплошные стальные створки выше человеческого роста раза в два. И забор подлатали.
Такое чувство, что даже распрощавшись с Хилл, Демид собирается хранить мое существование втайне от общественности.
— Юль, ты любишь розы? — неожиданно спрашивает и, не дождавшись ответа, толкает створки.
Ахаю, когда попадаю во двор.
Сушняк, мусор, старые деревья вырубили. На месте зеленеет сочный газон, а полянка возле крыльца усеяна бархатными розами. Там, где доживал свой срок покосившийся тополь, теперь чудесные качели. Если повернуться налево, можно увидеть небольшой прудик.
— Словами не передать, как красиво…
В моем праве придраться, капризничать или отыскать изъяны. Но я опять говорю от сердца. Этот двор похож на оазис посреди серого города.
— Юлия Олеговна, — из дома выходит Вальтер, — ваши чемоданы наверху.
Отчитавшись, марширует вон.
Стою на пороге, внутрь не захожу и Демида не приглашаю.
— Ты подарил мне сказку. Мечтать не могла о таком особняке, — дотрагиваюсь до его плеча, а через секунду обнимаю. Без пошлостей, зато с теплом. — Спасибо большое, но дальше я разберусь. Созвонимся к вечеру?
