едва произнесли: «Наш «Гулистан» — образцовый массив, каждый в нем весел, здоров и красив». Тюлень глумливо улыбнулся и, оглядев свою компанию, сказал, ударяя себя в грудь:
— Правильно говорите: каждый из нас здоров и красив!
Компания захохотала, кто-то от удовольствия мяукнул, а гитарист царапнул по струнам. Тюлень поднял жирный короткий палец и сказал:
— А нам, имейте в виду, ваш спорткомплекс ни к чему. Даю вам пятьдесят девять секунд чтобы исчезнуть отсюда.
Агитбригада не сдвинулась с места. Тюлень уставился на Бабашкина со слащавой улыбочкой: — Я, кажется, раздумал… Ух ты какой! Думаешь, я не узнал тебя? Не волнуйся шпингалетик, я тебя запомнил на всю сознательную жизнь. Еще на том собрании в кинозале…
Воцарилась гнетущая пауза. Два парня Тюленя конвоирами встали за спиной агитбригады. Гитарист меланхолично пощипывал струны. Чертик юрко вертел головой.
— Чего тебе надо? — угрюмо спросил Бабашкин.
— Эй вы, — приказал Тюлень конвоирам. — Ну-ка подайте мне его на закуску!
Двое подхватили Бабашкина за брюки и рубашку и поволокли к теннисному столу. Тюлень вцепился пятерней в волосы Бабашкина, резко пригнул его голову. Бабашкин ударился о край стола, вскрикнул, стал отчаянно вырываться. Тут сорвался с места Гани и тигром бросился на Тюленя, но тот с силой отшвырнул Гани, толкнув его в грудь. Бросились выручать Бабашкина и другие, и скоро Бабашкину удалось вывернуться из рук Тюленя. Рубашка его была разодрана, лицо исцарапано…
А в это время…
Вернемся на минуту в штаб, где в это время вовсю шло заседание.
Выступал Максим Хакимович:
— Сейчас нам нужны машины, чтобы привезти мебель… — он обратился к бабушке Вундергая: — Без вас нам не обойтись.
— Машины будут, — уверенно пообещала бабушка Вундергая. — Я договорилась на автобазе, да и родители некоторых ребят готовы помочь.
— Тогда — слово нашему архитектору Атабеку, — сказал Вундергай.
Едва Атабек разложил на столе свои проекты, как тут в штаб влетел запыхавшийся Игорь, барабан болтался у него за спиной.
— Ба-ба-башкина… бьют… — с трудом выговорил он и в изнеможении опустился на порог.
Все как один повскакивали с мест.
— Бьют?.. А где? — с тихим ужасом произнесла бабушка Вундергая.
— Тю… Тюлень и компания…
— Спокойно, товарищи, — сказал Максим Хакимович. — Без паники. Вундергай с Назаром, быстро на место происшествия!
— Я тоже с ними, — сказал Ядгар.
— Хорошо, — согласился Максим Хакимович. — А ты, Мамура, лети за участковым.
«Химера» летела в указанный барабанщиком двор со скоростью реактивной торпеды. Вундергай гнал мотоцикл с одержимостью каскадера, даже осторожный Назар не сдерживал его на крутых поворотах и узких мостиках через арыки и траншеи, и скоро они подкатили прямо к теннисному столу, едва не наехав на Тюленя. Тот от неожиданности подался назад, повалился спиной на стол. На сей раз стол не выдержал его веса и с оглушительным треском обвалился. Тюлень плюхнулся на землю. Чертик растерялся, отпустил заломленные за спину руки Бабашкина. Назар схватил Чертика за плечи, развернул его и дал такого пинка, что тот метеоритом влетел в беседку.
— Дело пахнет керосином, — проворчал Чертик, выползая из беседки. — Пора сматываться…
Тюлень поднялся не без помощи гитариста и еще какого-то парня из его компании, отряхнул от пыли руки и процедил с ухмылкой:
— Какой подарок! Нас осчастливил сам Вундергай с личным телохранителем. Не желаешь поговорить со мной лично? — Тюлень злобно глянул на Вундергая.
— Развлекаешься, — осуждающе сказал Вундергай. — Вот, и теннисный стол сломал. А ведь инвентарь за нами числится.
— А я не знал, что вы его для выставки поставили! — продолжал нахально улыбаться Тюлень.
Вундергай схватил его за руку и неожиданным болевым приемом повалил на землю, усевшись верхом на противника.
— Успокойся, Тюлень! — выдохнул Вундергай. — Тебе ведь общественность только добра желает.
— Ты мне за это ответишь! — прохрипел Тюлень, пытаясь подняться. Вундергай с Назаром поставили его на ноги.
— С удовольствием отвечу, — сказал Вундергай. — Только сначала ты ответишь перед законом за нападение на официальное лицо. Понял?
— Кто официальное лицо? Ты, что ли? — к Тюленю постепенно возвращалась привычная надменность.
— Вот он, — ответил Вундергай, показывая на Бабашкина, который оттирал лицо платком Назара. — Бабашкин, к твоему сведению, выполнял ответственное задание штаба, а штаб — боевой форпост райкома комсомола.
Вундергай жестом попросил подойти Бабашкина.
— За что он тебя так, Бабашкин?
— Ни за что, — хмуро ответил Бабашкин.
— Чего там, — протянул Тюлень, — я пошутил, а он раскис…
— Шутка, говоришь? — рассердился Вундергай. — Хорошенькие шуточки.
— У Тюленя совесть спит под толстым слоем жира, — подсказал Назар.
— Подозреваю, — согласился Вундергай. — Видишь ли, он пошутил. Что-то не нравятся мне твои шутки.
— Мне твои шутки тоже не нравятся, — процедил Тюлень и неожиданно добавил: — Особенно одна… С медальоном… Арнольд от нее тоже не в восторге. И к тому же он не любит, когда обижают его друзей.
Никто не понял значения этих слов, кроме Вундергая, Назара и Бабашкина.
Вундергай собрался было ответить, но в это время во двор въехал милицейский мотоцикл с коляской и притормозил возле беседки. Воцарилось молчание. Инспектор Али выключил мотор и из люльки выбралась бабушка Вундергая. Ей помогал Ядгар, который слез с заднего сиденья. Все трое подошли к теннисному столу. Бабушка сердитым взглядом кольнула Тюленя и принялась беспокойно исследовать Бабашкина.
— Да на тебе живого места нет, милый, — заохала она, — это кто же тебя так?..
Инспектор Али пристально разглядывал Тюленя, словно пытался вспомнить какое-то событие, связанное с ним.
— Скучно тебе на белом свете, Барчуков, — сказал инспектор. — Люди трудятся, учатся, живут, а ты им вредишь. А почему? А ведь мог бы и помочь пионерам. Ты бы поинтересовался, заглянул на объекты пионерстроя… Помнишь, Барчуков, сказку про Сороку-белобоку, которая кашку варила и детей кормила? Все знают эту сказку. Кроме тебя разве что… Так вот: всем досталась каша, только одному отказала Сорока. И знаешь кому? Тому, который в лес не ходил, дрова не рубил, печь не топил. А за что его кашей кормить?.. Ты, Барчуков, думаешь, что достроим мы спорткомплекс, а ты будешь в нем бицепсы наращивать… Не бывать этому, Барчуков. Нет твоего вклада, и каши тебе потом не будет. Все на массиве болеют за это дело и только ты ему чужак. Поедешь со мной, Барчуков.
— А что я сделал такого?.. — уныло протянул Тюлень и поплёлся за участковым к его мотоциклу.
Увозя Тюленя, инспектор Али притормозил возле группы парней и девчонок, которые сейчас вели себя робкими зайчатами.
— А вы, — обратился к ним инспектор Али, — завтра к семи вечера придете ко мне. И попрошу без напоминаний…
Не успели разойтись, как появилась радостная
