орд, бросался в середину вражеских полчищ, и нес смерть и гибель, надеясь, что ожесточенный враг умертвит его. Но вражеское оружие не убило его. Он искал несчастные земли, где свирепствовала чума, и присоединялся к больным, и лизал их язвы, и вбирал в себя их смерть. Но смерть не пришла к нему. Он бросался в море, в бушующее пламя, в самый глубокий водоворот, но вода выбрасывала его. И он не мог умереть.
Но раньше или позже наступали времена, когда он совершал дерзкие и бессмысленные дела, именно тогда, когда в его сердце просыпалась прежняя гордость и упрямство, словно Господь, подвергнув его наказанию, жестоко и немилосердно поступил с ним. В другое время, начиная с того дня, как он испытывал муки от признания своей вины и был пробужден в общине христиан набожным человеком, лик которого светился, словно лик ангела, с тех пор стал он большей частью спокойным при всей своей внутренней тревоге, и тихим, несмотря на все свои страдания. И он размышлял о тяжелой вине, которую он нес перед Господом, ибо он отказал ему в отдыхе на его тяжком пути к смерти; и он чувствовал с благодушием, что с ним поступили справедливо, даже если он в течение своей долгой жизни не обретет покоя. Так поселилась в его сердце покорность, а с покорностью смирение, кое прекращает бессмысленную и бесславную борьбу против высшей праведной силы.
Глава 8
Прошло примерно четыреста лет после Рождества Христова. Почти везде в мире, тогда известном, царил символ прежде постыдного Креста как триумфальное ныне свидетельство Святейшего. Тогда возвратился Агасфер, Вечный Жид, вновь назад из далеких пределов мира через Иерусалим в Рим. Сотни поколений людей отошли тем временем в вечность; многие города – гордость и слова своего времени – исчезли, и только руины их бросались в глаза, как знак их прошлого величия. Сплоченные нации иного происхождения обживали теперь страны, где господствовали варвары, а он стоял одиноко среди них – единственный человек из седой старины. Однако время было не властно над ним, ибо он обладал мужскою силою как и тогда, когда страшное проклятие легло на него.
Когда он проходил через страны и острова Средиземного моря, то находил все изменившимся, лишь себя таким, как прежде. И когда он проходил мимо храма Христа и могил христиан, которые упокоились там от жизненных невзгод и по обряду своей веры, и когда он видел и слышал, что имя Того, кого он отторг от своего порога, славится всеми как святыня мироздания, тогда пришло к нему беспредельное страдание, и он стал бесконечно сомневаться в том, что вина его заслуживает прощения. И он вскричал: «Разве для меня это не наказание, владыка жизни и смерти? Должен ли я еще дольше странствовать по свету туда и сюда, как Каин, проклятый богом грешник? Он, первый убийца, все-таки умер, а я мне на муку и к досаде другим должен жить дальше! Я хочу освободить мир от моего ненавистного присутствия, и бог пощадит меня, ибо я отдаюсь в руки его милосердные!» Так говорил он и поднялся на Этну, которая из своей далекой и глубокой бездны извергала огонь, сверкающий как божественная молния среди дымных туч в то время, когда из этой глубины устрашающе грохотал гром. И он стоял у пропасти, и смотрел вниз, и ужас объял его. Но он собрал все мужество и вскричал: «Если для меня и существует небо, то оно ничто иное, как ад! – и бросился вниз.
Глава 9
Но изрыгающая огонь гора не приняла его и выбросила его из себя вихрем пламени. И Агасфер лежал без сознания у подножия горы, с ожогами на всем теле, стеная и хрипя как тот, в утробе которого свирепствует смерть, Тут нашел его один набожный поселенец, который имел келью у подножия горы. Он перенес его в свое жилище, заботился о нем и врачевал его раны, пока к Несчастному с выздоровлением не вернулось сознание. «О! – вскричал Агасфер, когда он проснулся от своего долгого сна, – почему ты вновь возвращаешь меня к жизни, в эту так ненавидимую мною жизнь? Если гора выбросила меня из своей горящей утробы, то почему ты не оставил гнить тело мое или не отдал его на корм диким зверям? Так сговорились против меня не только все стихии, но и люди, чтобы навсегда приберечь меня для мук жизни. Ах, жить! – жить должен, жить в наказание! О вы, счастливцы, которые называют себя смертными, смертные и есть! Вы не знаете, что значит жить с осознанием своей вины! Что для вас является благословением, для меня проклятие!» Так сетовал Несчастный. Набожный переселенец выразил ему сожаление и говорил с ним, как с тем, личность и судьба которого ему точно известны. «Агасфер, – сказал он, – наказание, данное Господом, было тяжким, но твой проступок еще тяжелее. И если твое преступление велико, то милость Господа еще величественнее! Поэтому имей терпение и неси со смирением бремя жизни, пока не явится Господь и не снимет его с тебя». Затем он далее говорил с ним о благосклонности и милости Господа, и что он, апостол святости, спустился с неба, чтобы сделать всех людей, пороки которых он вобрал в себя и умер за них на стволе святого креста, счастливыми. Агасфер слушал набожного переселенца со вниманием, и так как он поведал ему прекрасные притчи о Потерянной овце и Блудном сыне и присовокупил полные любви слова Искупителя, что на небе бо́льшей радости удостоен один кающийся грешник, чем девяноста девять праведников, то Агасфер заплакал первой слезой раскаяния, радости и благодарности, ибо глаза его были иссушены с того несчастного дня, когда его преступление отлилось в наказание. После выздоровления он покинул набожного переселенца и направился по его совету в пустыню Фиваиду в верхнем Египте.
Глава 10
Пустыня Фиваида[60] была в те давние времена была заселена многими тысячами отшельников, которые здесь в совершенном отдалении от мира и его радостей служили богу молитвой и размышлением. Туда пришел Агасфер; так как его душа стала чище и покойнее, то он сразу же нашел удовлетворение во внешнем окружении, ибо он увидел, как живут в мире эти богобоязненные мужчины без того, чтобы жить в мире; что они сами видят жизнь, как тяжелое бремя, нести которое возложил на них Господь до тех пор, пока Он не явится, бремя, кое есть постоянная подготовка к смерти,
