а сектор Газа перешел в ведение египетской администрации. Иерусалим был разделен таким образом, что западная часть города находилась в руках Израиля, тогда как восточная часть, включая Старый город с его Еврейским кварталом и Западной стеной — под контролем Иордании. Иорданцы также контролировали гору Скопус, где находилась больница «Ѓадасса», и Масличную гору с ее кладбищем — одним из старейших и наиболее почитаемых мест захоронения евреев.
В плане экономическом ситуация была столь же тяжелой. В страну направлялся поток новых иммигрантов, в большинстве своем без средств к существованию. Около полумиллиона выживших в годы Катастрофы прибыли к берегам Израиля на протяжении первых лет существования государства, а вскоре к ним присоединилось около 700 тысяч евреев из арабских государств, выдворенных из своих домов и стран проживания после начала арабо-израильской войны. Численность населения Израиля росла быстрыми темпами; к концу 1951 года, всего лишь за три года независимого существования, его еврейское население удвоилось[315]. Экономика страны с трудом выдерживала приток новых граждан. Ко всему прочему, негативное воздействие на и без того скудные ресурсы страны оказала засуха 1950–1951 годов.
Экономическое положение Израиля ухудшалось, иммигрантов селили в постройках из гофрированного железа, расположенных в районах, специально созданных для вновь прибывших, и у государства не было иного выбора, кроме как обратиться за иностранной помощью. Еврейская община США и ряд других организаций в странах диаспоры на протяжении многих лет предоставляли финансовую помощь сначала ишуву, а затем Государству Израиль, но Израиль нуждался в большем. Нельзя было гарантировать выживание страны, если не будут найдены новые и значительные источники денег. Несмотря на кризисное состояние, или же благодаря ему, партия МАПАЙ Давида Бен-Гуриона сохраняла свое большинство в Кнессете, имея там 45 мест, тогда как Херут Бегина получил всего лишь 8 мест, или 6 % всех голосов[316]. Бегин, находясь в подавленном состоянии, объявил о своем уходе из политики, и 20 августа 1951 года, меньше чем через месяц после публикации результатов новых выборов, подал в Херут формальное заявление об отставке. Он собирался жить в Тель-Авиве, со своей растущей семьей, вдали от общества, но эти планы переменились после того, как Бен-Гурион объявил о своем намерении воспользоваться соглашением с Германией о выплате Израилю репараций за гибель шести миллионов евреев. Тень Катастрофы европейского еврейства по-прежнему омрачала жизни израильтян, и план Бен-Гуриона об использовании репараций заставил кровоточить старые раны, которые едва начали заживать.
Израильское общество разделилось на два лагеря. Некоторые соглашались с Бен-Гурионом, что вопрос о репарациях заслуживает рассмотрения, но для многих была отвратительной сама мысль о том, что немцы могут искупить свою вину, давая евреям деньги — немецкое название для репараций Wiedergutmachung что в буквальном переводе означает «снова делать добро». Противники репараций сразу же поняли: нет лучшей кандидатуры, чем Менахем Бегин, чтобы возглавить борьбу с планом Бен-Гуриона. При этом они могли и не представлять, какая яростная битва разгорится между Бен-Гурионом и Бегином на этот раз и что она в состоянии буквально разорвать страну надвое.
Идея, согласно которой Германия должна представить финансовые компенсации за зверства нацизма, не была такой уж новой. Еще в 1945 году как отдельные евреи, так и еврейские организации выступали с исками против Германии[317], требуя финансовой компенсации за еврейскую собственность, утраченную или разрушенную в довоенный период и во время войны[318]. В 1948 году недавно созданная ВЕРО — Всемирная еврейская реституционная организация — вернула собственность ее прежним еврейским владельцам на сумму порядка 250 миллионов долларов; были также обнаружены активы, не имеющие наследников, на сумму более 25 миллионов долларов.
Однако реституции подлежала собственность лишь сравнительно небольшого числа людей. Большинство евреев не имело права на реституцию или компенсацию убытков; и, что важнее, система не признавала того огромного долга, в котором немецкий народ был у еврейского народа в целом[319]. И разумеется, система ни в какой степени не была ориентирована на то, чтобы обеспечить будущее молодого еврейского государства.
В марте 1951 года возглавляемое Бен-Гурионом правительство Израиля обратилось с исковым заявлением к представителям стран Антигитлеровской коалиции, оккупировавших Германию. Израиль настаивал на получении компенсации за издержки, связанные с приемом полумиллиона иммигрантов из стран Европы, из расчета 3000 долларов за человека, на общую сумму полтора миллиарда долларов[320]. В исковом заявлении было ясно указано, что названная сумма учитывает «только расходы, как понесенные, так и ожидаемые, в связи с обустройством еврейских иммигрантов, прибывших из стран, находившихся под властью нацистов»[321]. При написании заявления были приложены максимальные усилия к тому, чтобы его формулировки не оставляли никаких сомнений: речь идет о компенсации расходов Государства Израиль по обустройству еврейских иммигрантов, но отнюдь не о денежных выплатах евреям за зло, причиненное Германией еврейскому народу.
Бен-Гурион не рассматривал эти репарации как первый шаг на пути к нормализации политических отношений между Израилем и Германией. Напротив, Израиль с самого момента своего образования сформулировал принцип «никаких контактов» как основу своих отношений с немецким государством. В израильских заграничных паспортах имелась особая запись: «Настоящий документ не действителен в Германии»[322]. Именно поэтому Бен-Гурион представил иск странам Антигитлеровской коалиции, оккупировавшим Германию, а отнюдь не напрямую самой Германии. Однако Германия уже успешно развивалась как суверенное государство, и страны Антигитлеровской коалиции отказались выступать в качестве поверенных в переговорах между Германией и Израилем. И вот правительство ФРГ, возглавляемое первым послевоенным канцлером страны Конрадом Аденауэром, выступает с письмом от 27 сентября 1951 года, содержание которого еще совсем недавно было бы трудно представить: «Мы готовы, совместно с представителями еврейского народа и Государства Израиль, давшего прибежище многочисленным лишенным крова беженцам, рассмотреть возможности решения проблем, связанных с возмещением материальных убытков»[323].
Известие, что Израиль действительно может начать прямые переговоры с Германией (на чем настаивали страны Антигитлеровской коалиции), вызвало взрыв гнева. Одна из ведущих израильских газет, «Маарив», опубликовала карикатуру: немец протягивает израильтянину окровавленный мешок с деньгами, идя по мосту, перекинутому через братскую могилу, посредине которой возвышается труба крематория. Наиболее непримиримую позицию заняли ревизионисты и бывшие бойцы уже не существующего Эцеля. Заголовок в одном из декабрьских (1951 г.) номеров газеты «Херут» гласил: «Сколько нам заплатят за сожженного ребенка?»[324].
Руководство партии Херут, несомненно, осознавало, что у него появилась возможность улучшить свое положение: при правильном выборе стратегии взрывоопасный вопрос немецких репараций давал Бегину шанс вернуться к общественной жизни, выступив в качестве лидера, объединяющего достаточно разнородные политические силы страны. Сначала Бегин колебался, однако Йоханан Бадер, который в свое время
